[Рыжая Стервь]

Название: Игрушка с секретом
Авторы: Рыжая Стервь, алиса777
Фэндом: ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Статус: в процессе
Жанр: слэш, гет, фэнтези, ангст
Предупреждения: насилие, изнасилование

Глава восьмая

Аль Джассин нетерпеливым жестом отослал прочь своего главного евнуха, так и не сказав слова, которых тот ждал, и растёр сухие пальцы. В последнее время, несмотря на жару, руки по утрам мёрзли, как будто ток крови уменьшился и перестал согревать нестарое ещё тело.
«Надо позвать лекаря», - привычно подумал эмир, и тут же другие мысли оттеснили заботу о собственном здоровье куда-то на край сознания. Внимания требовали более насущные заботы, и на сей раз такой заботой был новый наложник.
Очередной бунт, о котором рассказал Дагман, с одной стороны, не должен был остаться безнаказанным, но с другой стороны, ломать мужчину вовсе не входило в планы эмира.
Поэтому по зрелом размышлении Аль Джассин решил оставить всё так, как есть, и преподнести свой дар калифу как можно скорее.
Решившись, он сел за стол и принялся составлять речь, призванную заранее отвести от дарителя гнев венценосного мальчишки, когда он обнаружит изъян у подаренной ему игрушки, а уж в то, что это произойдет весьма скоро, и наложник проявит свойственное ему своеволие, эмир не сомневался.

Фарид так и не дождался наказания за своё непослушание, но эта маленькая победа, вместо того, чтобы вселить уверенность в собственных силах, заставила его задуматься. Впервые ему в голову пришла мысль, что всё не так просто, как казалось вначале - бывший маг не понимал, для чего эмир купил его, ведь держать его в гареме в качестве наложника, когда можно получить по первому требованию юного послушного мальчика, было по меньшей мере странно.

Два дня не происходило ничего мало-мальски примечательного, Дагман больше не настаивал на обучении танцам или искусству обольщения, и Фарид снова начал думать о побеге.
Но утром третьего дня евнух без лишних слов сдёрнул со спящего Фарида одеяло и, не дожидаясь, пока наложник откроет глаза, велел не мешкая приводить себя в порядок. Ноздри евнуха раздувались, а кончики пальцев слегка подрагивали, выдавая волнение.
Ибериец последовал «любезному приглашению», недоумевая про себя, что за сверхъестественное событие могло повергнуть всегда спокойного евнуха в подобное жалкое состояние. Но Дагман молчал, как рыба, и только покрикивал, отдавая направо и налево распоряжения.
Повинуясь приказу Дагмана, Фарид снова оказался в бассейне с горячей водой. Двое молоденьких евнухов растёрли морской губкой его тело, так, что кожа загорелась румянцем, потом насухо вытерли полотенцами, размяли с оливковым маслом все мышцы и расчесали волосы. Фарид надел принесенную Дагманом одежду - она была непривычна ему, и мальчик-раб помог обернуть вокруг бёдер длинное индостанское дхоти цвета седой полыни с отливом в зелень, расправив один конец с бахромой на животе на манер передника. Безрукавка песочного цвета, украшенная вышитым орнаментом из ниток тридцати оттенков зелёного, заканчивалась на два пальца выше завязанного на талии кушака, открывая полоску обнаженной кожи. На ноги Фарид обул мягкие сандалии с золотыми бубенчиками. Другой мальчик поднёс ему массивные чеканные браслеты и застегнул их на предплечьях, чуть выше локтя. Сам Дагман, невзирая на энергичные протесты, уселся напротив Фарида и, сморщив от усердия нос, тщательно насурьмил ему глаза, подкрасив ресницы и проведя по верхним векам чёрные стрелки. Потом он оттенил взгляд наложника, положив на внешние уголки глаз тёмно-серую краску и вызолотив верхние веки. Последним штрихом стала капелька румян, растёртая на выступающих частях скул. Затем Дагман водрузил ему на голову круглую коричневую шапочку.
Пока он гримировал лицо наложника, его юные помощники разрисовывали тыльную сторону ладоней и щиколотки Фарида прихотливым орнаментом. Тонкие кисточки щекотали кожу, оставляя на ней красно-коричневый след, и Фарида от этих прикосновений разбирал невольный смех. Наконец всё было готово, и к тому времени наложник уже умирал от любопытства – судя по подготовке, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее.
- Что случилось, Дагман? – шепнул он, когда евнух, сочтя его облик пригодным для какой-то, неизвестной пока Фариду, цели, повел его по дворцовому коридору. Евнух покосился на него без особого расположения, но затем всё же снизошел до ответа.
- Господин решил подарить тебя, о счастливчик!
- Что? – заволновался Фарид. – Кому?!!
- Самому калифу, да продлят боги его годы нам на благо! – ответил потрясённый до глубины души Дагман. – И что он будет с тобой делать, о смутьян и невежа?!!
- Я бы сам не прочь узнать, – пробормотал Фарид, ещё не понимая, как реагировать на подобную новость.
Дальнейшие события закрутили его такой чехардой, что потрясённый разум отказывался воспринимать их детально. Вот Фарида толкают, он падает на колени перед эмиром, и тот брезгливо приподнимает его подбородок сухим пальцем и смотрит в лицо, пристально и странно взволнованно; вот эмир садится в паланкин из чёрного дерева и слоновой кости, наложник устраивается у его ног, и слуги несут их по улицам, поднимая жёлтую глиняную пыль и распугивая бродячих кошек. Вот они проходят через ворота, и Фарид засматривается на богатое литьё и вызолоченные рельефные узоры тяжёлых створок. Время течёт, скрипя на зубах песчинками воспоминаний, и вдруг останавливается в настоящем.
Фарид огляделся и увидел себя в саду, полном людей в тонких одеждах и пышных украшениях, надменных и благоухающих изысканными ароматами.
У круглого мраморного бассейна, заросшего нимфеями, сидел юноша в белых одеждах, и выжидательно смотрел на прибывший кортеж.
Эмир Аль Джассин выступил вперёд и преклонил перед ним колени, обращаясь с речью:
- Хвала Великой Матери Звёзд, которая одарила меня величайшей милостью - предстать пред светлые очи моего калифа! Ибо кто может сравниться с повелителем? Мудрость его подобна свету Матери Звёзд, что сияет на севере, не давая сбиться странникам с верного пути. И подобно ей законы нашего великого калифа направляют нас и остерегают от всякого зла. Сила его подобна мощи пустынного урагана, когда несётся он по равнине, застилая небо, и невозможно устоять перед ним, можно только пасть ниц, трепеща и смиренно умоляя о милости. Кто сравнится с величием его? Простёр он свой ятаган от берега до берега моря и народы склоняются перед ним.
Чем я, ничтожный, могу почтить владыку моего? Всё, что есть у меня, его, а сердце моё - в руке калифа, ибо он господин жизни моей. Но я, недостойный раб моего повелителя, дерзаю принести свой скромный дар к стопам моего господина, ибо любовь моя к нему велика. Но что я могу представить пред очи его? Богат дворец его, полны сокровищницы и прекрасен гарем. Всё, к чему прикасается властелин, становится совершенным. И подумал я, что должно тогда поднести ему то, чего ещё не коснулся свет, исходящий от нашего калифа. И поэтому вот - раб раба моего господина, из страны заморских варваров. Наделён он и красотой, и крепостью телесной, искусен в науках многих, но не обуздана сила его. Подобен он алмазу неогранённому, жеребцу необъезженному, что ждёт твёрдой руки, дабы она укротила его. И склонится он перед силой и мудростью повелителя, и покорится, и станет он совершенным украшением гарема владыки моего. Имя же ему Фарид, ибо он Особенный.
При этих словах Фарид получил удар в спину, вынесший его вперёд, пред светлые очи калифа. Тот поднялся с мраморного ложа и подошёл к наложнику, оказавшись ниже него ростом на полголовы. Впрочем, юный возраст калифа позволял надеяться, что он ещё исправит этот недостаток. Калиф погладил Фарида по щеке, заглянул в глаза и, усмехнувшись, благосклонно кивнул Аль Джассину.
- Скажи мне, что за клеймо я вижу на лбу этого раба? – обратился он к эмиру.
- Повелитель как обычно увидел главное, - заговорил Аль Джассин, преданно заглядывая в глаза калифу. – Это клеймо и есть свидетельство необычности этого раба, ведь он великий колдун! Лишь действие клейма способно лишить его колдовской силы, и только наш господин может обуздать его порочные наклонности и направить его жизнь в лоно благодати.
- Вот как? – во взгляде калифа загорелся интерес. – Что ж, мой добрый слуга, это царский подарок. Воистину вижу я, что рабу этому нужна крепкая узда. Гафур, проводи его в наш гарем!
Низенький, похожий на шар, человечек повелительно кивнул Фариду, и он безропотно последовал за ним, понимая, что с этого момента его жизнь делает очередной крутой поворот.
Гарем калифа (по крайней мере мужская его половина) был не только богаче, но и многолюднее, чем у эмира, что сразу навело Фарида на грустные мысли относительно предпочтений хозяина.
Комнаты, где жили наложники калифа, располагались, похоже, в самом сердце дворцового комплекса, так что от мысли бежать через внешнюю ограду пришлось отказаться. Кроме того, планировка дворца, по мнению иберийца, была настолько сложной и прихотливой, что, единожды попав внутрь, новичок мог так никогда и не выбраться из лабиринта коридоров, лестниц и крытых переходов. Во всяком случае, без посторонней помощи.
Фариду сразу выделили отдельное помещение, не отгороженный занавесью закуток, как у эмира, а комнату с четырьмя стенами, правда, стены эти были чисто декоративными, так как имевшиеся в них арки открывали любопытному взгляду всё, чем в данный момент занимается хозяин комнаты.
Обстановка была скудная – кровать да сундук для одежды. Как догадался Фарид, все излишества обычно появлялись в качестве подарка от довольного наложником господина.
В гареме были несколько юношей, которые могли похвастаться драгоценной одеждой или украшениями, полученными от калифа. Их звали Залман, Юсуф и Тахир. Первые два красавца держались надменно и всячески помыкали младшими мальчиками, и Фарид сразу ощутил на себе их вздорный характер.
- Кого ты привёл, Гафур? – пышно разодетый Залман, выделявшийся среди сверстников как огранённый камень среди необработанных, поднялся навстречу, отставив в сторону доску с разложенными на ней нардами.
- Верно, это новый раб, - томно сказал Юсуф. – Фу, да он клеймён!
- Тише вы, скорпионье отродье, прикусите жала! – шикнул евнух, - Это новый наложник, подаренный господину - Фарид.
- Наложник?!! Вот ещё, могу поспорить, что к исходу месяца его отправят чистить отхожее место! – фыркнул Юсуф, сверкая накрашенными глазами.
- Или продадут в каменоломни, - подхватил Залман. – Эй ты, старик! Ты хоть что-нибудь умеешь?
- Конечно, - расплылся в улыбке Фарид, - я могу замечательно наводить порчу, и вообще много чего могу!
- Гафур, он врёт, надеюсь? – Залман поднял тщательно выщипанную бровь.
- Нет, чистая правда, - проникновенно ответил евнух, поворачивая к Фариду абсолютно невозмутимое лицо. Только в глубине его глаз искрилось веселье. – Так что я не советую вам испытывать его терпение…
- Да, а то вдруг у кого-нибудь из вас вылезут волосы или на носу вырастет шишка, - добавил Фарид, нагло усаживаясь на расстеленный ковёр и хватая с блюда половинку граната.
Красавцы потоптались рядом и, так и не решившись снова занять свои места, удалились прочь и стали перешёптываться, время от времени кидая на новичка испытующие взгляды.
- Не обращай внимания, Фарид, эти собаки лают, но не кусают, - произнёс бархатный голос прямо над головой.
Фарид обернулся и увидел юношу, нависшего над ним с любезной улыбкой. Улыбка была ослепительна и открывала хищно удлинённые клычки, придающие этому в общем-то приветливому лицу несколько зловещее выражение.
- Меня зовут Тахир, - сказало прекрасное видение, - надеюсь, мы с тобой подружимся. Ловко ты обрезал этих двоих! Правду говоря, ещё никто их не осаживал, так что я даже теряюсь в догадках, чем они ответят на это.
- Я Фарид, - представился бывший маг. – Кто эти двое?
- Любимчики господина, - улыбнулся Тахир. – А ты вправду можешь навести порчу?
- Не знаю, не пробовал, - пожал плечами Фарид. – И много у калифа любимчиков?
- Ну, не так уж и много. В основном господин привязан к нам троим, но не отказывает себе в удовольствии посещать и остальных.
- Вот как. И каков он в обхождении?
- Господин весьма заботлив и добр. Думаю, ты сам в этом убедишься, Фарид.

На следующее утро, подкрепив силы доставленным молчаливым рабом завтраком, Фарид отправился в сад. Неугомонная его душа жаждала деятельности, всё равно какой - томное течение гаремного времени, не нарушаемое ничем, могло свести с ума.
Сад оказался таким обширным, что на своём пути Фарид почти не сталкивался с обитателями гарема. У него мелькнула ёрническая мысль о том, что не худо было бы спрятаться среди кустов и деревьев, и жить там, делая редкие вылазки за едой. Представив себя после пары лет подобной жизни, одичавшего и забывшего человеческую речь, Фарид фыркнул и отогнал её подальше.
Он обошел сад по периметру несколько раз, отметил про себя деревья, могущие служить ориентирами, и убедился в том, что лазейки, пригодные для побега, отсутствуют. Сад, окружённый со всех сторон дворцовыми строениями, обращёнными к нему глухими стенами, в свою очередь окружал территорию гарема, так что выбраться отсюда можно было только, пройдя через сад, а затем через весь дворец.
Уныние постепенно овладевало Фаридом, и услышанные им звуки тягучей мелодии пришлись весьма кстати, вторя его тоскливому настроению. Ибериец пошел на звук, доносившийся с лужайки, укрытой от постороннего глаза зарослями золотистых роз и жасмина. Чем ближе Фарид подходил к этому месту, тем медленнее были его шаги и мягче поступь. Обострившееся, как у зверя, чутье велело затаиться, и он повиновался.
Спрятавшись за кустами, Фарид увидел юношу в белых одеждах, раскинувшегося на разложенных по ковру пёстрых подушках. Он был окружён мальчиками, игравшими на музыкальных инструментах ту самую тягучую мелодию. Фарид узнал молодого калифа. Мансур хлопнул в ладоши, и к нему, склонившись так низко, что кончики пальцев почти касались земли, приблизился Юсуф. Его волосы каштановым облаком спадали на плечи, полы яркой одежды подметали траву.
Калиф поманил своего любимца пальцем, и наложник встал на колени меж разведенных ног господина. Унизанная перстнями рука опустилась на затылок Юсуфа, поощряя, надавила, запутавшись в волосах камнями перстней, и каштановая макушка мерно задвигалась вверх-вниз. Фарид сглотнул, почувствовав на губах навязчивый привкус банана.
Калиф прикрыл глаза, замерев как мраморное изваяние, двигались только его пальцы - они то пропускали меж собой блестящие пряди, то сжимали их в горсти. Юсуф облизывал кончик царственного члена, вбирал его в себя, обсасывал со всех сторон, роняя тягучую слюну на драгоценный ковёр, и его сбившееся дыхание, заглушённое музыкой, Фарид ощущал собственными кожей и кровью.
Подле калифа появилась маленькая фигурка, закутанная с ног до головы в покрывало. Под звуки зурны фигурка стала медленно раскачиваться, по-змеиному извиваясь, и цветной шёлк начал раскручиваться и падать вниз, попираемый маленькими босыми ступнями.
Под тёмно-синим покрывалом обнаружилось ярко-зелёное, под зелёным – оранжевое. Маленький танцор сбрасывал одно покрывало за другим, и постепенно его фигура приобретала всё более чёткие очертания. Наконец последняя шелковая преграда пала, открыв взгляду темнокожего мальчика с огромными глазами испуганной лани. Мальчик был обнажён; его подростковое тело с тёмной, цвета обжаренных кофейных зёрен, кожей было напряжено, как струна. Длинные ноги цепко стояли на земле, сминая разноцветный шёлк, трогательно выпирали острые ключицы.
Мансур привлек юного наложника к себе, обхватил кудрявый затылок и впился в его рот, посасывая пухлые губы и язык, затем рука калифа соскользнула с мальчишеского затылка, прошлась вдоль позвоночника вниз, и белые пальцы начали мять пухлые ягодицы, то и дело забираясь между ними. Мальчик заскулил, тоненько и протяжно, и калиф, сладко содрогаясь, выплеснулся в рот Юсуфу. Фарид увидел капельку пота, скатившуюся по виску молодого господина. Яйца иберийца от этого зрелища отяжелели и подобрались, внизу живота сладко защемило.
- Наверное, господин скоро распечатает Азиза, - вкрадчивый шёпот заставил Фарида подскочить.
- Тахир? Что за привычка вот так подкрадываться?!!
- Как прекрасен наш господин, - продолжал наложник, не обращая внимания на возмущение Фарида, - разве есть сердце, которое не забьётся чаще от его вида? Разве есть душа, которая останется не тронутой его благодеяниями?
- Благодеяниями, говоришь? А что, Тахир, господин наш - добрый человек?
- Как ты можешь сомневаться в этом! – укорил Тахир.
- И что же он сделал такого доброго?
- Теперь любой осиротевший ребёнок, такой, как Азиз, может прийти в храм, и ему помогут обрести пищу и кров, - серьёзно ответил наложник. – Вдовы и дети погибших воинов получают пищу и деньги, позволяющие им существовать свободно. Не так было при его достославных предках, но наш господин, слава богам, да продлят они время его жизни, ценит умных и знающих людей, и всегда преклоняет свой слух ко всякому страждущему.
Фарид скептически усмехнулся. Между тем, надежда, особа упрямая и своенравная, снова подняла голову, призывая прибегнуть к чувству жалости или справедливости, присущих Мансуру, и таким образом избежать унизительной судьбы.

@темы: Слеш, Игрушка с секретом, Оридж