Нет предела совершенству!
Попандос
Автор: Рыжая Стервь
Фэндом: Белый крест
Персонажи: Вайсс и Шварц - попарно
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), PWP, Стёб
Предупреждения: Изнасилование, Кинк
Размер: Мини, 11 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Три последние миссии провалены, в бюджете "Конеко" дыра, судя по всему, черная, безденежье принимает хронический характер. В холодильнике пусто, а Кудо скурил последнюю заварку. Способ заработать деньги или хорошо провести время? А может, и то, и другое?
Примечания автора:
Сие произведение есть голимый стёб, и автор покорнейше просит так к нему и относиться! Поэтому людей, ищущих здесь какой-то философский смысл, предупреждаю - вы его не найдете, увы. ПВП и четыре НЦы, и ничего больше. А вот с этого арта всё и началось!
static.diary.ru/userdir/3/0/6/9/3069320/7995278...
читать дальше- Всё, - трагически возвестил Ёдзи, вваливаясь на кухню и плюхаясь на жалобно заскрипевшую табуретку, - их больше нет!
Ответом ему было всеобщее молчание. Ёдзи набрал в легкие воздуха, чтобы продолжить свою тираду, но тут в него уткнулся укоризненный взгляд Бомбейца. Кудо поперхнулся и замолк, скорбно уставившись в пластик кухонного стола. Пластик был сильно потерт и в некоторых местах прожжен сигаретой.
- Ты что-то сказал? – нарушил молчание Ая, тосковавший над чашкой слабо заваренного чая, к которому у него ничего не было. Заварка, впрочем, тоже была последней, чему немало способствовал Балинез, в моменты полного безденежья успешно набивавший ею самокрутки.
- Я говорю, сигареты у меня кончились, - осторожно продолжил Ёдзи. – Совсем кончились. Не займете денег до получки?
- Какой получки, Ёдзи-кун? – мягко спросил Оми, заглядывая Балинезу в лицо.
- Ах, да! Прости, Омиччи!
Ёдзи вздохнул и совсем приуныл. Дела шли не то, чтобы неважно – они были прямо-таки катастрофически плохи! Три последние миссии Вайсс позорно провалили, а в балансе «Конеко» в этом месяце образовалась огромная дыра, так что нехватка денежных знаков приобрела хронический характер, и вот уже четыре дня друзья сидели на мели. Холодильник опустел еще позавчера, и Кэн ковырял ложкой остатки несоленого геркулеса, заваренные кипятком.
- Надо что-то придумать, - сказал Ёдзи, машинально зажимая губами карандаш и пытаясь поджечь его зажигалкой. Также машинально Ая потянулся и отобрал у Балинеза фаллический символ. – Надо как-то заработать эти деньги.
- Ну вот тебе и карты в руки! – вдруг рявкнул разозленный Кэн и отшвырнул от себя тарелку с остатками каши. Тарелка пролетела через весь стол и, покружившись как юла, обрушилась на пол. Овсянка, намертво прилипшая к фаянсу, даже не испачкала пол – так и осталась на стенках посуды, – ты у нас самый крупный специалист по зарабатыванию денег? Вперед, Кудо! Покажи нам, как это!
- Тише, - прошептал Ая, не поднимая головы от чашки. У него от голода упало давление, и сил говорить и ругаться совсем не было, поэтому он в какой-то мере завидовал энергичному Кэну.
- Я знаю, что нам делать, - не мог остановиться голодный Сибиряк, – давайте продадим Балинеза в бордель! Он из нас самый лучший специалист по сексу, вот пускай и зарабатывает!
- А почему это именно меня? – возмутился Кудо, - я, вообще-то, привык быть сверху!
- На каких условиях ты согласился бы? – деловито спросил Оми. Чибик явно уже подсчитывал в уме нешуточную прибыль.
- Ну, если бы все остальные тоже… Погоди, ты к чему это клонишь? – всполошился Кудо.
Оми загадочно улыбнулся и ушел к себе, сказав друзьям – Кто спит-обедает!
Но спать он не лег, а вместо этого сел за компьютер и спешно связался с Манкс. После десятиминутных переговоров собеседники пришли к единому мнению. Довольный Оми потушил у себя в комнате свет и, дождавшись, когда сокомандники уныло разбредутся по комнатам, выскользнул через окно на улицу.
Там он прошел в гараж, сел на свой мопед и уехал в неизвестном направлении. Впрочем, отсутствовал он недолго. Примерно через час Оми вернулся и, крадучись, пробрался к себе, волоча под мышкой большой мягкий узел, после чего затолкал этот узел под кровать и прошел на кухню, откуда вскоре потянуло чем-то съедобным.
Остальные быстро сбежались на запах еды. Вся троица едва не столкнулась в дверях, торопясь занять места за столом.
- Откуда это взялось, Оми? – спросил Ая, сглотнув вязкую слюну. – Надеюсь, ты не стал…
- Тырить кошельки по подъездам? – подхватил повеселевший Кудо, следя голодными глазами за действиями Кэна, который недрогнувшей рукой разделил яичницу на четыре равные части и смахнул свою долю на тарелку.
- Не волнуйтесь, я просто смог занять немного денег, - заверил товарищей Оми, невинно поморгав голубыми глазками и предложил, - да вы ешьте, ешьте!
Троица не заставила себя упрашивать, и яичница была сметена в один присест.
Стоило Ёдзи с трудом оторвать взгляд от тарелки, как он тут же засомневался в целесообразности этого действия. Краем глаза он успел поймать движение Цукиено и увидел, как Ая и Кэн, все еще сидя за столом, плавно заваливаются головой вперед. Оми заботливо подхватил обоих и аккуратно поправил тела, чтобы не дай бог, не упали на пол.
- Оми, ты что делаешь? – растерянно спросил Кудо.
- Ёдзи-кун, ты сам мне сказал, что не против заработать собственным телом, если остальные поступят также. Говорил или нет?
- Ну, говорил, - промямлил Ёдзи, – но я ж не думал…
- Ничего, - великодушно сказал Оми, - в следующий раз будешь думать, а пока я принимаю твой план.
- Мой план? – опешил Ёдзи.
- Ну конечно, твой, - ласково подтвердил Оми, - мне чужая слава не нужна, Ёдзи-кун!
- И в чем же заключается мой план? – поморщившись, поинтересовался Кудо.
- Мы все переодеваемся и идем зарабатывать в бордель, - заявил подросток, - ты же хочешь курить, Ёдзи-кун? А клиент может угостить тебя сигареткой. Авансом.
Ёдзи сглотнул – тонко просчитанный удар достиг цели, в глубине души, с подорванным длительным никотиновым голоданием устоями, он уже был согласен на всё.
- Но как же ребята? Они ведь на такое не пойдут, - промямлил он в последней попытке спасти остатки собственного достоинства, попранные дурной привычкой хронического курильщика.
- Ничего, - беспечно ответил Оми, - мы их свяжем. Ну, или закуем в наручники. Так даже эротичнее!
Ёдзи сел мимо стула.
Узел, извлеченный Оми из-под кровати, содержал тряпки, много тряпок, женских, кричащих, на разный фасон и вкус.
- Откуда ты все это взял? – возопил Кудо, двумя пальцами вытаскивая из вороха вещей нечто очаровательно-пошлое, ярко-красной расцветки.
- Одолжил у Манкс, - невозмутимо отвечал ребенок, снимая футболку. Оми предпочел не вдаваться в подробности, умолчав, на каких условиях Манкс согласилась спонсировать эту авантюру. Будучи махровой яойщицей, секретарша Персии потребовала от Оми сделать для нее видеозаписи этой ночи, и Оми согласился поставить в каждую комнату (кроме своей, конечно) по камере. Если бы парни узнали об этом, Цукиено и гроша ломаного не дал бы за целостность своей шкурки, хотя ему не поздоровится и так. Но это будет потом.
«А может, им понравится!» - хихикнул Оми и принялся натягивать на себя выбранную из кучи вещей белую блузу с сиреневым капюшоном, при беглом взгляде напоминающую так любимую педофилами матроску. Вместо шортиков он надел короткую черную юбку, открывающую костлявые коленки тинейджера. Крестик на золотой цепочке завершил наряд.
Ёдзи таращился на это перевоплощение, не веря своим глазам.
- Ёдзи-кун, одевайся скорее! – поторопил его Оми, - надо еще их в порядок привести, пока они в отключке.
Ёдзи встрепенулся и, зажмурившись, вытащил из кучи нечто длинное и темно-синее. На поверку это оказалось прямой юбкой в пол, с длинным разрезом сзади. Со вздохом Балинез разделся и натянул юбку. Она была несколько свободна в бедрах, коротковата для его роста и приоткрывала волосатые щиколотки.
- Я понял, почему Манкс носит гольфы, - мрачно пробормотал Ёдзи, – она просто-напросто ленится брить ноги.
Он еще порылся в ворохе шмотья и выбрал кофту мышиного цвета с длинным рукавом и абсолютно безвкусным рисунком в виде больших белых и коричневых кругов. Надев ее, Кудо остался вполне доволен своим внешним видом – к человеку в такой одежде сам он не подошел бы ни за какие коврижки! Выглядывающие из-под юбки сапоги сорок пятого размера всемерно укрепляли негативное первое впечатление и даже дополняли его новыми красками.
Переодеть спящих оказалось относительно просто.
Начали с Кэна – довольно легко стянули с него спортивные штаны на резинке и футболку. Оми избавил Сибиряка от трусов и стал надевать на голое тело выбранную им длинную юбку тёмно-шоколадного, с отливом в бордовый, цвета. К юбке прилагался открывающий пупок серо-голубой топ и безрукавка в тон юбке, чуть длиннее топа. В таком наряде Хидака выглядел весьма аппетитно, но Оми не стал ограничиваться одеждой. Он надел Кэну на предплечья широкие кожаные браслеты с металлическими пряжками, на шее застегнул такой же ошейник, а руки сзади сковал наручниками.
- Это зачем? – сглотнул Ёдзи, у которого пересохло во рту при виде этих аксессуаров.
- Представь, что будет, когда он очнется! – безмятежно промолвил Цукиено, трудясь над замком.
Ёдзи представил и облился холодным потом.
Когда ловкие пальчики Оми принялись стаскивать с Аиного тела оранжевый свитер, Абиссинец вдруг громко вздохнул и заворочался. Цукиено замер, потом с удвоенным пылом ухватился за подол и скинул свитер на пол, затем, с помощью Ёдзи, надел на неподвижное тело черную шелковую рубашку и торопливо застегнул на запястьях командира припасенные наручники. Ая открыл глаза и нахмурился, не сумев выпростать скованные руки.
- Что здесь происходит? – грозно спросил он.
- Ёдзи-кун, ты объясни им, пожалуйста, свой план, а я пошел. Мне еще место надо приготовить!
Оставив Кудо разбираться с проснувшимися и жаждущими подробных объяснений друзьями, Оми выбежал из «Конеко». Вскоре он уже стучался в гостеприимные двери «Голубой орхидеи», небольшого элитного борделя, который только по чистой случайности не значился среди целей Охотников Света.
Мама-сан быстро поддался на уговоры дротика со снотворным и вскоре пускал пузыри в кладовке, видя во сне свое счастливое детство. Персонал спешно взял выходной, очистив помещение. Оми довольно хмыкнул и поспешил в «Конеко» - ему предстояло еще везти несогласных с последней миссией товарищей.
Впрочем, они с Ёдзи довольно быстро справились и с этим. Вскоре «Севен» затормозил возле «Голубой орхидеи», и Ёдзи, чертыхаясь про себя, вытащил из машины разозленного Аю. Пластиковый кляп во рту несколько мешал Фудзимии выразить вслух распиравшие его мысли, но Ёдзи все равно вздрагивал, ибо они были прямо-таки написаны на физиономии командира.
- Ну Кэн-кун, сам пойми, нам же нужны деньги! А больше мы ничего не умеем, - доносился до них ласковый голосок Оми, которому выпало сопровождать Кэна, - я же вот иду на это, и ничего! Не станешь же ты грабить прохожих?
Ёдзи сгрузил Аю на огромную кровать. С помощью Оми они сумели привязать его скованные руки и ноги к спинкам этого траходрома и замаскировать наручники черной шелковой лентой. Раскинувшийся на лиловых простынях Абиссинец, скованный наручниками и с кляпом во рту, все равно выглядел угрожающе. Расстегнутая рубашка обнажала белую кожу. Ёдзи взглядом художника окинул командира и нашел, что чего-то не хватает. Он порылся в прикроватной тумбочке и вытащил оттуда набор маркеров. Забравшись с ногами на кровать, Кудо нарисовал на правой стороне груди Абиссинца большую алую розу, почти под цвет его знаменитой шевелюры, с особым тщанием выведя шипы на стебле. Ая только шипел что-то сквозь кляп, но художник, дремавший в Балинезе до поры до времени, не успокоился до тех пор, пока каждый лепесток не был тщательно отрисован. Последним жестом Кудо расстегнул на Ае брюки, которые они с Оми так и не успели снять и заменить на юбку, и завязал шелковой лентой глаза.
Кэн сопротивлялся до последнего, но силы были неравны. Его приковали к батарее длинной цепью, так, что он при желании мог даже прилечь на кровать, но руки, скованные за спиной, уже начинали болеть. Поднатужившись, Кэн сложился пополам и перевел кисти рук вперед. Стало немного легче. Примерившись и немного потренировавшись, Кэн понял, что может оказать даже сопротивление. Мешала только длинная узкая юбка, спутывающая ноги. «И как только они в таких передвигаются?» - думал Кэн. Застежка у юбки была сзади, а руки уже спереди. Кэн ругнулся про себя – делать это в полный голос мешал кляп – завалился на кровать и стал продевать ноги обратно, но запутался в юбке и в отчаянии понял, что теперь не сможет ни согнуться, ни разогнуться. В таком нелепом положении он и застрял.
Ёдзи прошел к себе в номер и завалился на кровать прямо в ботинках. Правду говоря, он весьма уповал на то, что посетитель, буде таковой объявится, с порога испугается его вида и сбежит. Поведение Оми вообще вызывало его недоумение – неужели Бомбеец и впрямь готов положить свою невинность на алтарь общего блага?
На самом деле у Оми был план, а именно – дротики со снотворным. Цукиено рассчитывал усыпить и обчистить своего клиента, при этом совесть парня была бы чиста, ведь извращенца, который заинтересуется подростком, свободно можно записать в Твари Тьмы. Но конечно, товарищам по команде, в данную минуту прикованным к кроватям, об этом знать было совсем необязательно! Оми влез на высокий стул за стойкой у самого входа – место, обычно занимаемое мамой-сан, и приготовился ждать.
- А теперь – подарок! – завопил Шульдих, когда шампанское было налито и именинник, морщась от шибающих в нос пузырьков, осушил свой первый в этой жизни бокал.
- Подарок? – Наги засиял. Он не ожидал, что кроме устроенной в честь его пятнадцатилетия вечеринки ему еще сделают подарок.
- Подарок, причем особенный! - Шульдих с видом заговорщика подмигнул довольному Кроуфорду, - только он не здесь. До него еще доехать надо!
Наги ехал, как на иголках. Старшие хотели сделать ему сюрприз, и ни намеком не показывали, что именно его ожидает, только перемигивались друг с другом. Даже Фарфарелло, оставивший дома все свои ножи, кроме самого любимого, даже Кроуфорд, изменивший на этот раз своей невозмутимой манере, что уж говорить про Шульдиха, который просто веселился как мог.
Машина остановилась, и прежде, чем Наги успел открыть дверь, Кроуфорд сделал знак, что хочет что-то сказать. Наги послушно приготовился, и…
- Наги, - проговорил Брэд, - сегодня ты станешь мужчиной.
При этих словах вся кровь Наги прилила к щекам, и только телекинез помог ему снова разогнать ее по кровеносной системе.
- Что вы сказали? – пролепетал он.
- Что, не можешь поверить своему счастью? – развеселился Шульдих, - ничего, сейчас привыкнешь слегка, осознаешь, так сказать, и пойдем! Мы тебя ни куда-то там привезли, а в элитный бордель, «Голубая орхидея» называется! Тут такие мальчики… пальчики оближешь!
- Мальчики? – вытаращился Наги.
- Да, Наги, именно, - заявил Кроуфорд, - с девочками ты всегда успеешь, тем более, Тот… как бы это сказать… - замялся оракул и опекун, - у нее-то есть опыт, а у тебя – пока нет. Вот – тренируйся!
- Но почему именно парни? – не сдавался Наги.
- Потому что ты должен быть готов ко всему, - терпеливо разъяснил Шульдих, - а еще потому, что мы это заведение знаем не понаслышке, и, поверь моему опыту, обслуживание здесь вполне на уровне.
- А еще потому, - внушительно сказал Кроуфорд, - что, судя по некоторым моим видениям, нам всем просто необходимо именно сегодня там появиться.
Шульдих первым вошел в гостеприимно звякнувшую колокольчиком дверь и чуть не начал креститься, увидев, кто сидит на месте Мамы-сан.
- Вайсс?!!
- Шварц?!!
Наги рефлекторно отбил вспорхнувшие из рук Цукиено дротики и зафиксировал пси-полем младшего Вайсса. Тот забился в воздухе, словно подвешенная в невидимой паутине муха. Горло сдавило, руки и ноги сами собой раскинулись крестом, и Оми повис, приподнятый телекинезом на метр от пола.
- Ну, вижу, что ты справишься, - невозмутимо сказал Кроуфорд, – Шульдих, Фарфарелло – идем!
Наги не обратил внимания, в какой момент его оставили наедине с Бомбейцем - он обследовал пси-полем раскинувшееся перед ним тело, находя этот процесс все более занимательным. Оми не мог не то, что пошевелиться – невидимая удавка, стиснувшая горло, не давала ему даже поднять тревогу. Мысль о прикованном к батарее Кэне и совершенно беспомощном Ае бередила уснувшую было совесть, а хорошее воображение завершающим ударом рисовало картины, от которых в жилах стыла кровь. Увлеченный борьбой с паникой Бомбеец не заметил, как оказался в одной из пустовавших комнат.
Телекинетик держал его в воздухе, гладя пси-полем, от которого по телу разбегались мурашки и вставали дыбом наэлектризованные волоски. Это было бы приятно, не будь Цукиено уверен, что в любую минуту ласковое прикосновение может смениться на ломающее кости или сдирающее кожу. Но время шло, а Наги, казалось, не собирался наносить парню увечье. Оми собрался с силами и посмотрел противнику в глаза, ожидая увидеть в них все, что угодно, но только не то, что там было на самом деле. Наоэ приоткрыл рот, едва дыша, его пальцы совершали непроизвольные движения, как будто он именно ими гладил кожу Бомбейца, телекинетик жмурился от удовольствия, прикрывая глаза тяжелыми веками.
- У меня сегодня день рождения, - невозмутимо поведал Наги своей жертве. – Я не знал, что меня сюда приведут, и не планировал ничего подобного, но теперь думаю, что если с кем-то из парней и терять невинность, то лучше с тобой.
Оми чуть не поперхнулся от такого неожиданного признания. Тем временем Наги решил переходить к делу. Белая блузка слетела с Оми, распавшись по боковому шву. Наоэ с интересом оглядел полуобнаженного Цукиено – торс у парня был вполне развит, в соответствии с возрастом, а плечи и руки даже более того. Наги погладил вздрогнувшего Бомбейца по спине, взлохматил светлые волосы, коснулся нежно-розовых сосков, которые тут же напряглись и встали твердыми пирамидками. Отклик беспомощного тела заставлял сердце Наоэ биться чаще. Телектнетик скинул со своей жертвы обувь, пси-поле задрало кверху юбку, обнажив нижнее белье. Оми, влекомый чуждой силой, опустился на кровать, но все еще не мог пошевелиться, стянутый телекинезом, точно путами. Наги потянул с узких бедер Бомбейца трусы, обнажив полу-возбужденный член и лобок, покрытый светлым пушком. Наоэ стиснул зубы и упал на кровать рядом с Цукиено, наконец-то позволив себе пустить в дело руки, зарылся тонкими пальцами в этот самый пушок. Оми всхлипнул, пытаясь преодолеть возникающее внизу живота темное желание. Невидимые путы слегка ослабли, но мальчик все равно не мог двинуться с места – на сей раз, кроме телекинеза, его прочно удерживали на месте острое возбуждение и почти болезненное любопытство. Наги потянулся к губам Оми, приоткрывшимся и мягким, и коснулся их кончиком языка, пробуя на вкус. Бомбеец невнятно всхлипнул и замер, предоставив Наги возможность творить с его телом все, что тому заблагорассудится. Предельно осторожно, отвлекая Цукиено поцелуями, Наги раздвинул ноги Оми и проник в анус, расширяя его пси-полем. Ткани мягко разошлись под ласкающими движениями, Оми затаил дыхание, от удовольствия его била дрожь. Неосознанно он согнул ноги в коленях и развел их как можно шире, подставляясь под невидимые «пальцы». Наги закусил губу – возбуждение нарастало снежным комом, и то, что он мечтал сделать неторопливо, получалось в итоге суетливо и скомкано. Наги высвободил свой член и, дрожа в предвкушении, распределил по нему смазку. Бросив взгляд на замершего в ожидании боли Оми, Наоэ торопливо приставил головку члена к морщинке входа и толкнулся вперед. Оми зашипел и вцепился руками в простыню.
- Сейчас, сейчас, - шептал телекинетик, уткнувшись лицом в шею Бомбейца, - еще немножко, ну пожалуйста…
Волна пси-поля погладила Оми по ногам, поднялась вверх, к поджатым ягодицам, неожиданно приподняла обоих мальчиков в воздух и закружила по комнате. Другая волна настойчиво ласкала его член, так нежно, как никогда не получится рукой, заставляя выгибаться и стонать. Сам Наги, со слипшейся от пота челкой, закусив пунцовые от поцелуев губы, уже двигался внутри, и его член распирал Оми почти болезненно. Цукиено прикрыл глаза и обхватил Наоэ руками, обнял, скрестив лодыжки у него на пояснице, и тогда Наги толкнулся особенно глубоко, и Оми потерялся, дыша широко открытым ртом и роняя капли спермы. Зажатый тесным сфинктером, Наги застонал и кончил, в последнюю минуту не сумев совладать с собственным даром. Лишенные поддерживающей силы мальчики попадали вниз, на жалобно заскрипевшую кровать. Хорошо, что тяжелый матрац смягчил падение. Оми распластался поверх черного покрывала, и Наги упал прямо на него. Телекинетик крепко обнял своего недавнего врага, и Оми, помедлив, нежно прижал его к себе.
Шульдих остановился перед дверью на мгновение, впитывая текущие по другую ее сторону мысли и желания. Ухмыльнувшись, он легонько, одним пальцем, толкнул дверь и шагнул в открывшийся проем. На кровати кто-то лежал, уткнувшись в подушку лицом, и беззастенчиво дрых. Шульдих плюхнулся рядом со спящим и, приблизив лицо к светловолосой макушке, отрывисто сказал: «Бу!» Спящий подскочил, едва не заехав по физиономии слишком приблизившемуся телепату.
- Эй, Балинез, чего спишь? Клиент пришел! – веселясь, гаркнул Шульдих.
- Шульдих? – Кудо нервно ухватился за запястье, напрочь позабыв о том, что Цукиено предусмотрительно обезоружил его перед началом «миссии».
- Что, Балинез, запаниковал? Часики-то где? Дома оставил?
Опасный враг, который мог убить Ёдзи голыми руками, вернее, мыслью, навис над ним, издевательски посмеиваясь. Кудо перепрыгнул кровать, стараясь подобраться к двери, при этом не выпуская из виду противника. От Шульдиха исходил запах дорогого парфюма и сигарет, и Ёдзи затрясло от никотинового голода.
- Как? – Шульдих даже остановился и обиженно глянул из-под разлохмаченной рыжей челки, - я тут с тобой время трачу, а ты о чем думаешь? О куреве?
- Я второй день без табака, - угрюмо сообщил Ёдзи, - о чем, по-твоему, я должен думать?
- Да? – поразился телепат, - бедняга! Слушай, раз такое дело, давай, что ль, выкурим по сигаретке?
Он опустился на кровать, похлопал себя по карманам и вытащил щегольской портсигар, не глядя на Ёдзи, прикурил, с удовольствием выпуская из полуоткрытых губ облако ароматного дыма. Как под гипнозом, Балинез обошел кровать и сел рядом, не сводя глаз, а вернее, кончика носа, с тлеющей сигареты. Шульдих протянул ему прикуренную сигарету, которую Ёдзи с лихорадочной поспешностью прихватил губами, и прикурил новую. Так они сидели, согласно дымя и роняя пепел на ковер.
- Балинез, ты когда-нибудь был снизу? – вдруг спросил телепат.
- Нет, - слегка ошарашено ответил тот, - а ты?
- А я был, - Шульдих сделал затяжку и вытянулся во весь рост на кровати.
- Где это?
- В Розенкройц, - лениво ответил телепат, кося на Ёдзи голубым похотливым глазом, - нас там всех имели по полной программе.
- Что, и Кроуфорда? – недоверчиво сказал Кудо.
- Кроуфорда в первую очередь, - подтвердил Шульдих, - оракула сломать – это первое дело для наставника!
- Да ты гонишь? – оживился Балинез, - не может быть! Чтобы Кроуфорд!!! Чтобы Кроуфорда…
Он отставил руку с сигаретой и косился на телепата с неподдельным интересом. Шульдих, при ближайшем рассмотрении, был вполне себе своим парнем, с ним было легко и приятно общаться, и даже, возможно…
- Кудо? – с легкой хрипотцой произнес телепат и сел, близко придвинувшись к Балинезу, - ты вправду об этом подумал?
- О чем? – Ёдзи поймал себя на том, что дрожит, противной такой, внутренней, дрожью, адреналиновой и совершенно неконтролируемой.
- Об этом, - Шульдих наклонился и вытащил дымящийся окурок у Кудо изо рта, досадливо отбросил его в сторону и приник широким жестким ртом к удивленно приоткрывшимся губам Балинеза, заваливая его вниз. Кудо, зафыркав совсем по-кошачьи, попытался выскользнуть из крепких объятий, но телепат был сильнее, чем это могло бы показаться, глядя на его сухопарое телосложение. Прижав Ёдзи своим весом к кровати, он, игнорируя его сопротивление, перевернул Кудо на живот и облапал его за задницу. Балинез собрался с силами и перевернулся обратно, с содроганием почувствовав упершийся в живот чужой стояк. Запаниковав еще больше, он выскользнул из-под телепата и сумел подмять противника под себя. Привстав, он уже примеривался одним ударом вышибить из Шульдиха дух, но в этот момент почувствовал, что тело перестает слушаться его команд и живет собственной жизнью. В ужасе от того, что ничего не может поделать со своими конечностями, Ёдзи покорно повернулся задом к Шульдиху.
- Шульдих, сволочь, твоя работа? – простонал Балинез, - убью!
- Неужели ты вправду надеялся, что я просто покурю с тобой и уйду, не воспользовавшись такой возможностью? Ну, сладкий, давай же, тебе понравится, - жарко шептал Шульдих, задирая на Кудо юбку. Не обнаружив на Балинезе трусов, он едва справился с собственными дрожащими руками, так хотелось послать к чертовой матери все эти нежности-предосторожности и засадить по самые яйца между двух золотистых половинок! Но памятуя о собственном опыте, не всегда положительном, Шульдих нашел в себе силы дотянуться до смазки, лежащей в изголовье кровати и щедро выдавить гель на стратегически важное место. От прикосновения прохладной смазки к коже Ёдзи дернулся, и телепат, подсунув одну руку ему под живот, заставил Балинеза приподнять бедра еще выше. Отражение в зеркальных дверцах шкафа-купе напротив кровати похабно повторило его движение.
- Смотри вперед, - срывающимся в хрип голосом рыкнул телепат, - подними голову, кому говорю!
Скорее по инерции, нежели из страха, Кудо глянул вперед и увидел свое отражение – растрепанные волосы, отчаянно-дикий взгляд, юбка задрана почти что на голову, и Шульдих, стоящий позади с победным видом и старательно разрабатывающий его задницу.
«Я выгляжу как дешевая шлюха», - с тоской подумал Балинез.
- Ага, - злорадно подтвердил телепат и двинул бедрами, после чего все посторонние мысли вынесло из головы Кудо волной боли. Ёдзи видел в отражении собственное лицо, с закушенной нижней губой и слезами, стоящими в глазах, и лицо самозабвенно трахающего его Шульдиха, и боль затапливала его тело. «Расслабься, придурок! – шипел Шульдих, присутствуя в его мыслях, - мне тоже больно из-за тебя!» Он послушно, раз за разом, пытался, и в какой-то момент боль ушла, сменившись жаром. Нестерпимо горячий поршень двигался внутри, распирая и растягивая, а Шульдих схватил Ёдзи за член, неистово дроча, и этого оказалось достаточно, чтобы он кончил, крича от наплывающего на все тело кайфа.
Фарфарелло с размаху открыл свою дверь, готовый встретить сопротивление. Вместо этого на него с кровати уставились полные ненависти глаза. Человек, разлегшийся на покрывале в странной позе, при виде посетителя задергался всем телом и замычал что-то непонятное. Ясно выражать свои мысли ему мешал пластиковый кляп. При каждом движении звякала цепь, которой обитатель комнаты был прикован к батарее за сжимающий шею ошейник. Насколько берсерк мог заметить, его руки и ноги тоже были скованы, вдобавок бедолага запутался в надетой на нем юбке, и сейчас лихорадочно пытался хоть как-то освободиться. Фарфарелло некоторое время развлекался, наблюдая за этими тщетными попытками, потом одним прыжком пересек комнату и присел на пол, рядом со скованным человеком.
- Где же твои когти, Сибиряк? – мягко произнес он, близко склонившись над Хидакой, - жаль, что у тебя их сейчас нет, я бы с удовольствием с тобой поиграл.
Кэн дернулся, отодвигаясь, загнанно дыша сквозь кляп и в отчаянии проклиная инициативного Цукиено. Фарфарелло между тем вытащил нож и приблизил его к лицу Хидаки. Кэн не мог оторвать взгляд от сверкающего лезвия и все ждал, когда оно, наконец, коснется кожи, но кончик ножа, покрутившись возле щеки, нажал на держащий кляп ремешок и скользнул вниз, распарывая юбку. Кэн с облегчением выпустил изо рта обслюнявленный пластиковый шарик, однако до обретения свободы было еще очень далеко. Нож Фарфарелло рисовал опасные замысловатые петли вокруг Кэна, пока не касаясь его тела, но кто знает, надолго ли хватит терпения маньяка? Ткань юбки, надрезанная ножом, расползалась по заднему шву. Фарфарелло раз за разом вспарывал ее короткими движениями ножа, и Кэн голыми ягодицами ощущал, как рушится этот последний барьер между ним и одержимым. Наконец сквозняк, охладивший задницу, дал Хидаке понять, что юбка пала первой жертвой кровожадного берсерка. Кэн лежал на боку, скрюченный и беспомощный в этой позе, его руки смыкались под согнутыми коленями. Фарфарелло копошился у него за спиной, и Хидака каждое мгновение ждал удара ножом.
- Неужели ты настолько слаб, что станешь резать беспомощного человека? – насмешливо сказал Кэн, желая приблизить конец, раз уж не удается от него уйти.
Фарфарелло пожал плечами.
- При чем здесь сила? – резонно сказал он, - захочу – стану резать. Но здесь я не за этим, Хидака!
- Зачем же? – шепнул Кэн, заранее зная ответ и холодея в его предчувствии.
Фарфарелло не ответил, и Сибиряк попытался извернуться, чтобы увидеть, какую пакость затевает этот маньяк. Но маньяк молча развел ягодицы своей жертвы и ввел в анус свой член. От режущей боли Кэн зашелся в беззвучном крике, Фарфарелло замер, обхватил голову Кэна сзади, зажимая ему рот рукой. Несколько мучительных мгновений прошло, прежде чем берсерк начал двигаться снова, долгих мгновений, наполненных жгучей болью. Кэн почти скулил, каждый раз стараясь уйти от проникающих толчков, и каждый раз принимая их в израненный анус. Он чувствовал, что между ягодиц скопилась теплая влага, он знал, что она стекает, марая покрывало на кровати, и его переполняла ярость. Кое-как, незаметно для Фарфарелло, он сумел вынести вперед руки, и когда берсерк замычал, вгоняя член на предельную глубину и содрогаясь в оргазме, Кэн сумел выскользнуть из его хватки, подавшись вперед, развернуться и обрушить на голову Фарфарелло сцепленные в кулак руки. Стальные наручники рассадили кожу на виске берсерка и его седина окрасилась кровью, когда он рухнул на кровать без чувств.
Прежде всего, Кэн разорвал шелковое покрывало, запятнанное его кровью, на полосы и связал давнего врага, затем, извернувшись, попытался обследовать собственные потери. Кровь из ануса уже перестала течь, сворачиваясь и стягивая кожу на внутренней стороне бедер, режущая боль слегка притупилась. Фарфарелло очнулся и задергался в путах, но, убедившись в тщетности своих попыток, прекратил их и замер, глумливо ухмыляясь. Член Фарфарелло, упавший и в таком виде нестрашный, был измазан кровью Кэна, и это зрелище подвигло того на дальнейшие действия, которые он, будучи Охотником Света, вряд ли позволил бы себе в другом случае. Кэн, оглядев связанного берсерка, одним движением стянул с его задницы джинсы. Больше всего Сибиряка потряс тот факт, что после всей этой экзекуции, несмотря на боль и стыд, у него был каменный стояк.
- Что? Чья взяла? – злорадно рявкнул Кэн, вздергивая бедра одноглазого вверх.
Давай уже, не томи! – вдруг выдохнул берсерк, и сам встал на четвереньки, подставляя Кэну белые ягодицы. Кэн ухмыльнулся и последовал любезному приглашению. Внутри берсерка было тесно и горячо, так что Кэн на мгновение замер, подавляя внутреннюю дрожь. Фарфарелло коротко выдохнул и подался назад, насаживаясь на член Хидаки до конца. Кэн закричал, застигнутый врасплох феерией открывшихся ему в этот момент ощущений, а берсерк, упершись в кровать лбом, размеренно покачивался на его члене, шипя от удовольствия, как змея. С каждым толчком подаваясь вперед, Фарфарелло двигал связанными за спиной руками, ослабляя узел. Наконец его руки выскользнули из пут, и он смог упереться ими в кровать. Стало значительно удобнее, особенно когда он начал дрочить себе в такт движений Сибиряка. Мысль о том, что можно использовать эти руки для того, чтобы освободиться, даже не пришла ему в голову. Кончая, он так сжал сфинктером член Кэна, что тот закричал в голос, изливаясь внутрь.
А ты хорош в этом, котенок! - насмешливо проговорил Фарфарелло, не делая попыток освободиться от захвата Хидаки.
Ты тоже неплох, - выдохнул Кэн, выскальзывая из берсерка.
Предлагаю дружить, - усмешка у Фарфарелло вышла неожиданно мягкая, Кэн моргнул и одобрительно фыркнул.
Ая лежал с завязанными глазами в кромешной темноте. Вначале он исходил безмолвной злобой на Оми и придурка Кудо, поставивших его в такое постыдное положение, потом, под воздействием темноты и одиночества, эмоции слегка подувяли, оставив после себя только горечь разочарования. Нет, он был далек от того, чтобы считать лучшими друзьями живущих с ним бок о бок парней, но он привык надеяться на то, что они способны прикрыть в бою его незащищенную спину.
Обострившимся слухом Фудзимия почувствовал, что по дому кто-то ходит, и напрягся в ожидании любого происшествия, которое положит конец этой незавидной ситуации.
Кроуфорд постоял перед дверью, улыбнулся своим мыслям и толкнул дверь одним пальцем. Ая вздрогнул, услышав даже не скрип петель, а, скорее, движение воздуха от вошедшего в комнату человека. Незнакомец подошел к кровати и опустился на нее. Ая внутренне сжался, услышав скрип и ощутив, как просел под его весом матрац.
- А вот и ты, - шепнул посетитель, склонившись к Фудзимии лицом, - наконец-то я дождался! Так долго, так мучительно долго было ожидание… О, роза на груди? Как мило!
Голос казался смутно знакомым, узнаванию мешала низкая, шоколадно-бархатная нота в этом шепоте, которую Ая не слышал ни от кого.
Кроуфорд откровенно любовался зрелищем – растянутый косым крестом Фудзимия, надежно обездвиженный и не оказывающий сопротивления, снился ему так давно, что он уже потерял счет дням.
- Прости, я не стану сейчас освобождать тебя, это будет неразумно. Вначале я стану ласкать твоё тело, я заставлю тебя наслаждаться вместе со мной, а потом, быть может, когда ты не сможешь двигаться, обессиленный удовольствием, я сниму все эти путы.
Движение губ у самого лица вызывало у Аи нетерпеливую дрожь.
- Как жаль, что у тебя не нашлось юкаты, - продолжал Кроуфорд, - я бы спустил ее с твоих плеч, вот так, ну ничего, рубашка тоже подойдет, а потом стал целовать твою шею, вот здесь, и здесь…
Говоря все это, он сопровождал свои слова действиями, лаская языком шею и грудь Фудзимии, прихватывая зубами мочку уха, отчего Ая вздрагивал и сильнее стискивал кулаки.
Фудзимия молча решил, что не даст врагу ни одного шанса на победу, однако, в тех условиях, в которых он находился, осуществить эту угрозу было сложно. Он мог всего лишь сделать вид, что его не касается вся эта суета, поднятая вокруг его тела, и притвориться, что ему все равно. Таким образом Ая пытался спасти остатки собственного достоинства. Однако под действием нежных поцелуев и прикосновений его решимость таяла, как лёд на солнце.
- Пожалуй, я все же вытащу кляп, хочу попробовать, каковы на вкус эти губы, - задумчиво промолвил Кроуфорд и расстегнул ремешок. Ая не успел втянуть воздух освободившимся ртом, как его накрыли чужие губы, в рот нежно, и в то же время властно проник язык, сплетаясь с его собственным языком, вылизывая губы. Потом поцелуи спустились на шею, грудь, влажный язык лизнул Аин сосок, вышибая из его груди нетерпеливый вздох.
- Тебе нравится? – немедленно спросил голос, - может, у тебя есть какие-то свои пожелания? Я все исполню, ты только скажи!
Ая сжал зубы, мечтая добраться до своего мучителя и сполна отплатить за все издевательства, по-другому он не мог назвать то, что с ним вытворяли. А незнакомец уже спускал с его бедер брюки вместе с трусами, и воздух холодил поджавшиеся яички.
- Ты такой красивый, такой сексуальный! – шепнул Кроуфорд, - видел бы ты себя сейчас! Я хочу поцеловать твой член, можно?
Не дожидаясь ответа, он сомкнул губы на головке члена, и Ая с трудом подавил желание качнуться ему навстречу. Незнакомец явно был докой по части минета, Фудзимия полностью растерял все остатки самообладания и начал нетерпеливо ёрзать по кровати.
- Что такое? Тебе уже мало? Ладно, я добавлю ощущений!
Хорошо смазанный палец проник в анус, и Ая затрепетал, внимая настойчивому шепоту, сопровождающему скользящие движения:
- Хочешь, я приласкаю твою попку? Вот так, совсем неглубоко, ну расслабься, ой, как ты жадно хватаешь меня за палец! А если я добавлю ещё? И ещё? Вот так? Что, нравится? Сладко, правда? Ну попроси меня, ты же хочешь! Ты такой горячий внутри, и такой приятный…
Кроуфорд, сам не в силах более бороться с собственным возбуждением, заменил пальцы членом. Ая застонал и согнул ноги в коленях, качнул бедрами навстречу. Его голова заметалась по подушке, а закушенные в попытке сдержать стоны губы алели пунцовыми пятнами.
При виде такого зрелища Кроуфорд отпустил себя на волю, он двигался размашисто, вынимая член до конца и следующим движением загоняя его обратно. Фудзимия уже почти кричал, когда Брэд обхватил пальцами его член и начал дрочить, пока не потекла сперма. Он кончил сам, дрожа и задыхаясь, и упал на постель, сжимая Фудзимию в объятиях.
- Кто ты? Я знаю тебя? Сними повязку! – потребовал Ая, восстановив дыхание.
Кроуфорд нехотя выполнил требование. Фудзимия зажмурился на мгновение, привыкая к свету, потом уставился на человека, который только что его трахал, узнал и зашипел, дергая скованными руками и не имея возможности засветить ублюдку в глаз. Недолго думая, Брэд прижался к разъяренному Абиссинцу и приник к его губам. Поцелуй длился долго, до тех пор, пока Ая не перестал трепыхаться под напором оракула и не начал ему отвечать. Только тогда Кроуфорд отпустил Фудзимию и распластался на кровати рядом с ним.
- Освободи меня, оракул, - проворчал Ая, по крохам собирая свое самообладание.
- Бить будешь? – Кроуфорд с интересом покосился на скованного и пока безопасного мечника.
- Не буду, так и быть, - лениво пообещал Ая.
Кроуфорд подчинился, и вскоре Фудзимия уже сидел на кровати, массируя затекшие запястья и восстанавливая кровообращение.
- Может, повторим? – не выдержал Брэд, наблюдая за ним и снова возбуждаясь.
Фудзимия замер, покосился на Кроуфорда и заявил непререкаемым тоном:
- Только я на этот раз сверху!
Когда Ая и Брэд спустились в просторную гостиную «Голубой орхидеи», там уже сидели шесть человек. Все шестеро были сильно потрепаны, Кэн вообще даже не сидел, а полулежал на кушетке, и Фарф устроился на полу, привалившись к кушетке спиной. Оми и Наги сидели рядом, трогательно держась за руки, Шульдих щеголял свежепоставленным синяком под левым глазом, а Ёдзи примостился на кресле одной половинкой задницы. Фудзимия окинул взглядом это собрание инвалидов и прыснул. Кроуфорд обнял его за плечи и повел к дивану. Прихрамывая, сладкая парочка уселась рядом, и Брэд обнял смутившегося Аю за плечи.
- Вижу, вы поладили, - проворчал Кэн.
Фудзимия покраснел.
- Я так понял, что вы в полной финансовой дыре? – резко сказал Кроуфорд, желая отвлечь всеобщее внимание от заалевшего лица своего любовника.
- Ну, это, вообще-то, не секрет, - осторожно сказал Кудо, старавшийся понять, будут его бить или же все обойдется. Заначенные у Шульдиха сигареты несколько прибавляли ему присутствия духа.
- Предлагаю вам взять отпуск, а там, глядишь, дела и наладятся, - сказал Брэд. Его руки сами собой беспрестанно поглаживали Аю по спине и бокам, оказывая гипнотически-успокаивающее воздействие. Фудзимия откинулся на спинку дивана, полузакрыв глаза.
- Отпуск? Ты о чем? Нам жить не на что! – возмутился Оми.
- Переедете к нам, - спокойно продолжил Кроуфорд, - поживете с нами какое-то время. Парни, вы не против разделить ваши комнаты с котятами?
Он оглядел свою команду и остался доволен увиденным – на лице Наги расцвела улыбка, Фарфарелло засмеялся, а Шульдих хлопнул по плечу вздрогнувшего Кудо и многозначительно потер руки.
- Куда-куда мы переедем? И не смей называть нас котятами! – очнулся Ая, - Кроуфорд, нам не так-то просто получить разрешение на отпуск, тем более всем четверым сразу.
- Ээээ, это я беру на себя, - деликатно откашлялся Оми, памятуя про себя о записанной для Манкс горячей порнушке. Он был уверен, что этот аргумент может перевесить чашу весов в любом споре. – Я думаю, что наше руководство со всем вниманием отнесется к мероприятию, способствующему повышению командного духа, - добавил он осторожно.
- Ая, ты не слишком в большой претензии к нам с Оми? – брякнул Ёдзи, - хотя, ты, конечно, имеешь право набить мне лицо.
- Я вспомню о своем праве, когда мне станет невмоготу, - пообещал Ая злорадно, - но пока живите, так и быть.
Два провокатора, получив отсрочку, с облегчением переглянулись.
Автор: Рыжая Стервь
Фэндом: Белый крест
Персонажи: Вайсс и Шварц - попарно
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), PWP, Стёб
Предупреждения: Изнасилование, Кинк
Размер: Мини, 11 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Три последние миссии провалены, в бюджете "Конеко" дыра, судя по всему, черная, безденежье принимает хронический характер. В холодильнике пусто, а Кудо скурил последнюю заварку. Способ заработать деньги или хорошо провести время? А может, и то, и другое?
Примечания автора:
Сие произведение есть голимый стёб, и автор покорнейше просит так к нему и относиться! Поэтому людей, ищущих здесь какой-то философский смысл, предупреждаю - вы его не найдете, увы. ПВП и четыре НЦы, и ничего больше. А вот с этого арта всё и началось!
static.diary.ru/userdir/3/0/6/9/3069320/7995278...
читать дальше- Всё, - трагически возвестил Ёдзи, вваливаясь на кухню и плюхаясь на жалобно заскрипевшую табуретку, - их больше нет!
Ответом ему было всеобщее молчание. Ёдзи набрал в легкие воздуха, чтобы продолжить свою тираду, но тут в него уткнулся укоризненный взгляд Бомбейца. Кудо поперхнулся и замолк, скорбно уставившись в пластик кухонного стола. Пластик был сильно потерт и в некоторых местах прожжен сигаретой.
- Ты что-то сказал? – нарушил молчание Ая, тосковавший над чашкой слабо заваренного чая, к которому у него ничего не было. Заварка, впрочем, тоже была последней, чему немало способствовал Балинез, в моменты полного безденежья успешно набивавший ею самокрутки.
- Я говорю, сигареты у меня кончились, - осторожно продолжил Ёдзи. – Совсем кончились. Не займете денег до получки?
- Какой получки, Ёдзи-кун? – мягко спросил Оми, заглядывая Балинезу в лицо.
- Ах, да! Прости, Омиччи!
Ёдзи вздохнул и совсем приуныл. Дела шли не то, чтобы неважно – они были прямо-таки катастрофически плохи! Три последние миссии Вайсс позорно провалили, а в балансе «Конеко» в этом месяце образовалась огромная дыра, так что нехватка денежных знаков приобрела хронический характер, и вот уже четыре дня друзья сидели на мели. Холодильник опустел еще позавчера, и Кэн ковырял ложкой остатки несоленого геркулеса, заваренные кипятком.
- Надо что-то придумать, - сказал Ёдзи, машинально зажимая губами карандаш и пытаясь поджечь его зажигалкой. Также машинально Ая потянулся и отобрал у Балинеза фаллический символ. – Надо как-то заработать эти деньги.
- Ну вот тебе и карты в руки! – вдруг рявкнул разозленный Кэн и отшвырнул от себя тарелку с остатками каши. Тарелка пролетела через весь стол и, покружившись как юла, обрушилась на пол. Овсянка, намертво прилипшая к фаянсу, даже не испачкала пол – так и осталась на стенках посуды, – ты у нас самый крупный специалист по зарабатыванию денег? Вперед, Кудо! Покажи нам, как это!
- Тише, - прошептал Ая, не поднимая головы от чашки. У него от голода упало давление, и сил говорить и ругаться совсем не было, поэтому он в какой-то мере завидовал энергичному Кэну.
- Я знаю, что нам делать, - не мог остановиться голодный Сибиряк, – давайте продадим Балинеза в бордель! Он из нас самый лучший специалист по сексу, вот пускай и зарабатывает!
- А почему это именно меня? – возмутился Кудо, - я, вообще-то, привык быть сверху!
- На каких условиях ты согласился бы? – деловито спросил Оми. Чибик явно уже подсчитывал в уме нешуточную прибыль.
- Ну, если бы все остальные тоже… Погоди, ты к чему это клонишь? – всполошился Кудо.
Оми загадочно улыбнулся и ушел к себе, сказав друзьям – Кто спит-обедает!
Но спать он не лег, а вместо этого сел за компьютер и спешно связался с Манкс. После десятиминутных переговоров собеседники пришли к единому мнению. Довольный Оми потушил у себя в комнате свет и, дождавшись, когда сокомандники уныло разбредутся по комнатам, выскользнул через окно на улицу.
Там он прошел в гараж, сел на свой мопед и уехал в неизвестном направлении. Впрочем, отсутствовал он недолго. Примерно через час Оми вернулся и, крадучись, пробрался к себе, волоча под мышкой большой мягкий узел, после чего затолкал этот узел под кровать и прошел на кухню, откуда вскоре потянуло чем-то съедобным.
Остальные быстро сбежались на запах еды. Вся троица едва не столкнулась в дверях, торопясь занять места за столом.
- Откуда это взялось, Оми? – спросил Ая, сглотнув вязкую слюну. – Надеюсь, ты не стал…
- Тырить кошельки по подъездам? – подхватил повеселевший Кудо, следя голодными глазами за действиями Кэна, который недрогнувшей рукой разделил яичницу на четыре равные части и смахнул свою долю на тарелку.
- Не волнуйтесь, я просто смог занять немного денег, - заверил товарищей Оми, невинно поморгав голубыми глазками и предложил, - да вы ешьте, ешьте!
Троица не заставила себя упрашивать, и яичница была сметена в один присест.
Стоило Ёдзи с трудом оторвать взгляд от тарелки, как он тут же засомневался в целесообразности этого действия. Краем глаза он успел поймать движение Цукиено и увидел, как Ая и Кэн, все еще сидя за столом, плавно заваливаются головой вперед. Оми заботливо подхватил обоих и аккуратно поправил тела, чтобы не дай бог, не упали на пол.
- Оми, ты что делаешь? – растерянно спросил Кудо.
- Ёдзи-кун, ты сам мне сказал, что не против заработать собственным телом, если остальные поступят также. Говорил или нет?
- Ну, говорил, - промямлил Ёдзи, – но я ж не думал…
- Ничего, - великодушно сказал Оми, - в следующий раз будешь думать, а пока я принимаю твой план.
- Мой план? – опешил Ёдзи.
- Ну конечно, твой, - ласково подтвердил Оми, - мне чужая слава не нужна, Ёдзи-кун!
- И в чем же заключается мой план? – поморщившись, поинтересовался Кудо.
- Мы все переодеваемся и идем зарабатывать в бордель, - заявил подросток, - ты же хочешь курить, Ёдзи-кун? А клиент может угостить тебя сигареткой. Авансом.
Ёдзи сглотнул – тонко просчитанный удар достиг цели, в глубине души, с подорванным длительным никотиновым голоданием устоями, он уже был согласен на всё.
- Но как же ребята? Они ведь на такое не пойдут, - промямлил он в последней попытке спасти остатки собственного достоинства, попранные дурной привычкой хронического курильщика.
- Ничего, - беспечно ответил Оми, - мы их свяжем. Ну, или закуем в наручники. Так даже эротичнее!
Ёдзи сел мимо стула.
Узел, извлеченный Оми из-под кровати, содержал тряпки, много тряпок, женских, кричащих, на разный фасон и вкус.
- Откуда ты все это взял? – возопил Кудо, двумя пальцами вытаскивая из вороха вещей нечто очаровательно-пошлое, ярко-красной расцветки.
- Одолжил у Манкс, - невозмутимо отвечал ребенок, снимая футболку. Оми предпочел не вдаваться в подробности, умолчав, на каких условиях Манкс согласилась спонсировать эту авантюру. Будучи махровой яойщицей, секретарша Персии потребовала от Оми сделать для нее видеозаписи этой ночи, и Оми согласился поставить в каждую комнату (кроме своей, конечно) по камере. Если бы парни узнали об этом, Цукиено и гроша ломаного не дал бы за целостность своей шкурки, хотя ему не поздоровится и так. Но это будет потом.
«А может, им понравится!» - хихикнул Оми и принялся натягивать на себя выбранную из кучи вещей белую блузу с сиреневым капюшоном, при беглом взгляде напоминающую так любимую педофилами матроску. Вместо шортиков он надел короткую черную юбку, открывающую костлявые коленки тинейджера. Крестик на золотой цепочке завершил наряд.
Ёдзи таращился на это перевоплощение, не веря своим глазам.
- Ёдзи-кун, одевайся скорее! – поторопил его Оми, - надо еще их в порядок привести, пока они в отключке.
Ёдзи встрепенулся и, зажмурившись, вытащил из кучи нечто длинное и темно-синее. На поверку это оказалось прямой юбкой в пол, с длинным разрезом сзади. Со вздохом Балинез разделся и натянул юбку. Она была несколько свободна в бедрах, коротковата для его роста и приоткрывала волосатые щиколотки.
- Я понял, почему Манкс носит гольфы, - мрачно пробормотал Ёдзи, – она просто-напросто ленится брить ноги.
Он еще порылся в ворохе шмотья и выбрал кофту мышиного цвета с длинным рукавом и абсолютно безвкусным рисунком в виде больших белых и коричневых кругов. Надев ее, Кудо остался вполне доволен своим внешним видом – к человеку в такой одежде сам он не подошел бы ни за какие коврижки! Выглядывающие из-под юбки сапоги сорок пятого размера всемерно укрепляли негативное первое впечатление и даже дополняли его новыми красками.
Переодеть спящих оказалось относительно просто.
Начали с Кэна – довольно легко стянули с него спортивные штаны на резинке и футболку. Оми избавил Сибиряка от трусов и стал надевать на голое тело выбранную им длинную юбку тёмно-шоколадного, с отливом в бордовый, цвета. К юбке прилагался открывающий пупок серо-голубой топ и безрукавка в тон юбке, чуть длиннее топа. В таком наряде Хидака выглядел весьма аппетитно, но Оми не стал ограничиваться одеждой. Он надел Кэну на предплечья широкие кожаные браслеты с металлическими пряжками, на шее застегнул такой же ошейник, а руки сзади сковал наручниками.
- Это зачем? – сглотнул Ёдзи, у которого пересохло во рту при виде этих аксессуаров.
- Представь, что будет, когда он очнется! – безмятежно промолвил Цукиено, трудясь над замком.
Ёдзи представил и облился холодным потом.
Когда ловкие пальчики Оми принялись стаскивать с Аиного тела оранжевый свитер, Абиссинец вдруг громко вздохнул и заворочался. Цукиено замер, потом с удвоенным пылом ухватился за подол и скинул свитер на пол, затем, с помощью Ёдзи, надел на неподвижное тело черную шелковую рубашку и торопливо застегнул на запястьях командира припасенные наручники. Ая открыл глаза и нахмурился, не сумев выпростать скованные руки.
- Что здесь происходит? – грозно спросил он.
- Ёдзи-кун, ты объясни им, пожалуйста, свой план, а я пошел. Мне еще место надо приготовить!
Оставив Кудо разбираться с проснувшимися и жаждущими подробных объяснений друзьями, Оми выбежал из «Конеко». Вскоре он уже стучался в гостеприимные двери «Голубой орхидеи», небольшого элитного борделя, который только по чистой случайности не значился среди целей Охотников Света.
Мама-сан быстро поддался на уговоры дротика со снотворным и вскоре пускал пузыри в кладовке, видя во сне свое счастливое детство. Персонал спешно взял выходной, очистив помещение. Оми довольно хмыкнул и поспешил в «Конеко» - ему предстояло еще везти несогласных с последней миссией товарищей.
Впрочем, они с Ёдзи довольно быстро справились и с этим. Вскоре «Севен» затормозил возле «Голубой орхидеи», и Ёдзи, чертыхаясь про себя, вытащил из машины разозленного Аю. Пластиковый кляп во рту несколько мешал Фудзимии выразить вслух распиравшие его мысли, но Ёдзи все равно вздрагивал, ибо они были прямо-таки написаны на физиономии командира.
- Ну Кэн-кун, сам пойми, нам же нужны деньги! А больше мы ничего не умеем, - доносился до них ласковый голосок Оми, которому выпало сопровождать Кэна, - я же вот иду на это, и ничего! Не станешь же ты грабить прохожих?
Ёдзи сгрузил Аю на огромную кровать. С помощью Оми они сумели привязать его скованные руки и ноги к спинкам этого траходрома и замаскировать наручники черной шелковой лентой. Раскинувшийся на лиловых простынях Абиссинец, скованный наручниками и с кляпом во рту, все равно выглядел угрожающе. Расстегнутая рубашка обнажала белую кожу. Ёдзи взглядом художника окинул командира и нашел, что чего-то не хватает. Он порылся в прикроватной тумбочке и вытащил оттуда набор маркеров. Забравшись с ногами на кровать, Кудо нарисовал на правой стороне груди Абиссинца большую алую розу, почти под цвет его знаменитой шевелюры, с особым тщанием выведя шипы на стебле. Ая только шипел что-то сквозь кляп, но художник, дремавший в Балинезе до поры до времени, не успокоился до тех пор, пока каждый лепесток не был тщательно отрисован. Последним жестом Кудо расстегнул на Ае брюки, которые они с Оми так и не успели снять и заменить на юбку, и завязал шелковой лентой глаза.
Кэн сопротивлялся до последнего, но силы были неравны. Его приковали к батарее длинной цепью, так, что он при желании мог даже прилечь на кровать, но руки, скованные за спиной, уже начинали болеть. Поднатужившись, Кэн сложился пополам и перевел кисти рук вперед. Стало немного легче. Примерившись и немного потренировавшись, Кэн понял, что может оказать даже сопротивление. Мешала только длинная узкая юбка, спутывающая ноги. «И как только они в таких передвигаются?» - думал Кэн. Застежка у юбки была сзади, а руки уже спереди. Кэн ругнулся про себя – делать это в полный голос мешал кляп – завалился на кровать и стал продевать ноги обратно, но запутался в юбке и в отчаянии понял, что теперь не сможет ни согнуться, ни разогнуться. В таком нелепом положении он и застрял.
Ёдзи прошел к себе в номер и завалился на кровать прямо в ботинках. Правду говоря, он весьма уповал на то, что посетитель, буде таковой объявится, с порога испугается его вида и сбежит. Поведение Оми вообще вызывало его недоумение – неужели Бомбеец и впрямь готов положить свою невинность на алтарь общего блага?
На самом деле у Оми был план, а именно – дротики со снотворным. Цукиено рассчитывал усыпить и обчистить своего клиента, при этом совесть парня была бы чиста, ведь извращенца, который заинтересуется подростком, свободно можно записать в Твари Тьмы. Но конечно, товарищам по команде, в данную минуту прикованным к кроватям, об этом знать было совсем необязательно! Оми влез на высокий стул за стойкой у самого входа – место, обычно занимаемое мамой-сан, и приготовился ждать.
- А теперь – подарок! – завопил Шульдих, когда шампанское было налито и именинник, морщась от шибающих в нос пузырьков, осушил свой первый в этой жизни бокал.
- Подарок? – Наги засиял. Он не ожидал, что кроме устроенной в честь его пятнадцатилетия вечеринки ему еще сделают подарок.
- Подарок, причем особенный! - Шульдих с видом заговорщика подмигнул довольному Кроуфорду, - только он не здесь. До него еще доехать надо!
Наги ехал, как на иголках. Старшие хотели сделать ему сюрприз, и ни намеком не показывали, что именно его ожидает, только перемигивались друг с другом. Даже Фарфарелло, оставивший дома все свои ножи, кроме самого любимого, даже Кроуфорд, изменивший на этот раз своей невозмутимой манере, что уж говорить про Шульдиха, который просто веселился как мог.
Машина остановилась, и прежде, чем Наги успел открыть дверь, Кроуфорд сделал знак, что хочет что-то сказать. Наги послушно приготовился, и…
- Наги, - проговорил Брэд, - сегодня ты станешь мужчиной.
При этих словах вся кровь Наги прилила к щекам, и только телекинез помог ему снова разогнать ее по кровеносной системе.
- Что вы сказали? – пролепетал он.
- Что, не можешь поверить своему счастью? – развеселился Шульдих, - ничего, сейчас привыкнешь слегка, осознаешь, так сказать, и пойдем! Мы тебя ни куда-то там привезли, а в элитный бордель, «Голубая орхидея» называется! Тут такие мальчики… пальчики оближешь!
- Мальчики? – вытаращился Наги.
- Да, Наги, именно, - заявил Кроуфорд, - с девочками ты всегда успеешь, тем более, Тот… как бы это сказать… - замялся оракул и опекун, - у нее-то есть опыт, а у тебя – пока нет. Вот – тренируйся!
- Но почему именно парни? – не сдавался Наги.
- Потому что ты должен быть готов ко всему, - терпеливо разъяснил Шульдих, - а еще потому, что мы это заведение знаем не понаслышке, и, поверь моему опыту, обслуживание здесь вполне на уровне.
- А еще потому, - внушительно сказал Кроуфорд, - что, судя по некоторым моим видениям, нам всем просто необходимо именно сегодня там появиться.
Шульдих первым вошел в гостеприимно звякнувшую колокольчиком дверь и чуть не начал креститься, увидев, кто сидит на месте Мамы-сан.
- Вайсс?!!
- Шварц?!!
Наги рефлекторно отбил вспорхнувшие из рук Цукиено дротики и зафиксировал пси-полем младшего Вайсса. Тот забился в воздухе, словно подвешенная в невидимой паутине муха. Горло сдавило, руки и ноги сами собой раскинулись крестом, и Оми повис, приподнятый телекинезом на метр от пола.
- Ну, вижу, что ты справишься, - невозмутимо сказал Кроуфорд, – Шульдих, Фарфарелло – идем!
Наги не обратил внимания, в какой момент его оставили наедине с Бомбейцем - он обследовал пси-полем раскинувшееся перед ним тело, находя этот процесс все более занимательным. Оми не мог не то, что пошевелиться – невидимая удавка, стиснувшая горло, не давала ему даже поднять тревогу. Мысль о прикованном к батарее Кэне и совершенно беспомощном Ае бередила уснувшую было совесть, а хорошее воображение завершающим ударом рисовало картины, от которых в жилах стыла кровь. Увлеченный борьбой с паникой Бомбеец не заметил, как оказался в одной из пустовавших комнат.
Телекинетик держал его в воздухе, гладя пси-полем, от которого по телу разбегались мурашки и вставали дыбом наэлектризованные волоски. Это было бы приятно, не будь Цукиено уверен, что в любую минуту ласковое прикосновение может смениться на ломающее кости или сдирающее кожу. Но время шло, а Наги, казалось, не собирался наносить парню увечье. Оми собрался с силами и посмотрел противнику в глаза, ожидая увидеть в них все, что угодно, но только не то, что там было на самом деле. Наоэ приоткрыл рот, едва дыша, его пальцы совершали непроизвольные движения, как будто он именно ими гладил кожу Бомбейца, телекинетик жмурился от удовольствия, прикрывая глаза тяжелыми веками.
- У меня сегодня день рождения, - невозмутимо поведал Наги своей жертве. – Я не знал, что меня сюда приведут, и не планировал ничего подобного, но теперь думаю, что если с кем-то из парней и терять невинность, то лучше с тобой.
Оми чуть не поперхнулся от такого неожиданного признания. Тем временем Наги решил переходить к делу. Белая блузка слетела с Оми, распавшись по боковому шву. Наоэ с интересом оглядел полуобнаженного Цукиено – торс у парня был вполне развит, в соответствии с возрастом, а плечи и руки даже более того. Наги погладил вздрогнувшего Бомбейца по спине, взлохматил светлые волосы, коснулся нежно-розовых сосков, которые тут же напряглись и встали твердыми пирамидками. Отклик беспомощного тела заставлял сердце Наоэ биться чаще. Телектнетик скинул со своей жертвы обувь, пси-поле задрало кверху юбку, обнажив нижнее белье. Оми, влекомый чуждой силой, опустился на кровать, но все еще не мог пошевелиться, стянутый телекинезом, точно путами. Наги потянул с узких бедер Бомбейца трусы, обнажив полу-возбужденный член и лобок, покрытый светлым пушком. Наоэ стиснул зубы и упал на кровать рядом с Цукиено, наконец-то позволив себе пустить в дело руки, зарылся тонкими пальцами в этот самый пушок. Оми всхлипнул, пытаясь преодолеть возникающее внизу живота темное желание. Невидимые путы слегка ослабли, но мальчик все равно не мог двинуться с места – на сей раз, кроме телекинеза, его прочно удерживали на месте острое возбуждение и почти болезненное любопытство. Наги потянулся к губам Оми, приоткрывшимся и мягким, и коснулся их кончиком языка, пробуя на вкус. Бомбеец невнятно всхлипнул и замер, предоставив Наги возможность творить с его телом все, что тому заблагорассудится. Предельно осторожно, отвлекая Цукиено поцелуями, Наги раздвинул ноги Оми и проник в анус, расширяя его пси-полем. Ткани мягко разошлись под ласкающими движениями, Оми затаил дыхание, от удовольствия его била дрожь. Неосознанно он согнул ноги в коленях и развел их как можно шире, подставляясь под невидимые «пальцы». Наги закусил губу – возбуждение нарастало снежным комом, и то, что он мечтал сделать неторопливо, получалось в итоге суетливо и скомкано. Наги высвободил свой член и, дрожа в предвкушении, распределил по нему смазку. Бросив взгляд на замершего в ожидании боли Оми, Наоэ торопливо приставил головку члена к морщинке входа и толкнулся вперед. Оми зашипел и вцепился руками в простыню.
- Сейчас, сейчас, - шептал телекинетик, уткнувшись лицом в шею Бомбейца, - еще немножко, ну пожалуйста…
Волна пси-поля погладила Оми по ногам, поднялась вверх, к поджатым ягодицам, неожиданно приподняла обоих мальчиков в воздух и закружила по комнате. Другая волна настойчиво ласкала его член, так нежно, как никогда не получится рукой, заставляя выгибаться и стонать. Сам Наги, со слипшейся от пота челкой, закусив пунцовые от поцелуев губы, уже двигался внутри, и его член распирал Оми почти болезненно. Цукиено прикрыл глаза и обхватил Наоэ руками, обнял, скрестив лодыжки у него на пояснице, и тогда Наги толкнулся особенно глубоко, и Оми потерялся, дыша широко открытым ртом и роняя капли спермы. Зажатый тесным сфинктером, Наги застонал и кончил, в последнюю минуту не сумев совладать с собственным даром. Лишенные поддерживающей силы мальчики попадали вниз, на жалобно заскрипевшую кровать. Хорошо, что тяжелый матрац смягчил падение. Оми распластался поверх черного покрывала, и Наги упал прямо на него. Телекинетик крепко обнял своего недавнего врага, и Оми, помедлив, нежно прижал его к себе.
Шульдих остановился перед дверью на мгновение, впитывая текущие по другую ее сторону мысли и желания. Ухмыльнувшись, он легонько, одним пальцем, толкнул дверь и шагнул в открывшийся проем. На кровати кто-то лежал, уткнувшись в подушку лицом, и беззастенчиво дрых. Шульдих плюхнулся рядом со спящим и, приблизив лицо к светловолосой макушке, отрывисто сказал: «Бу!» Спящий подскочил, едва не заехав по физиономии слишком приблизившемуся телепату.
- Эй, Балинез, чего спишь? Клиент пришел! – веселясь, гаркнул Шульдих.
- Шульдих? – Кудо нервно ухватился за запястье, напрочь позабыв о том, что Цукиено предусмотрительно обезоружил его перед началом «миссии».
- Что, Балинез, запаниковал? Часики-то где? Дома оставил?
Опасный враг, который мог убить Ёдзи голыми руками, вернее, мыслью, навис над ним, издевательски посмеиваясь. Кудо перепрыгнул кровать, стараясь подобраться к двери, при этом не выпуская из виду противника. От Шульдиха исходил запах дорогого парфюма и сигарет, и Ёдзи затрясло от никотинового голода.
- Как? – Шульдих даже остановился и обиженно глянул из-под разлохмаченной рыжей челки, - я тут с тобой время трачу, а ты о чем думаешь? О куреве?
- Я второй день без табака, - угрюмо сообщил Ёдзи, - о чем, по-твоему, я должен думать?
- Да? – поразился телепат, - бедняга! Слушай, раз такое дело, давай, что ль, выкурим по сигаретке?
Он опустился на кровать, похлопал себя по карманам и вытащил щегольской портсигар, не глядя на Ёдзи, прикурил, с удовольствием выпуская из полуоткрытых губ облако ароматного дыма. Как под гипнозом, Балинез обошел кровать и сел рядом, не сводя глаз, а вернее, кончика носа, с тлеющей сигареты. Шульдих протянул ему прикуренную сигарету, которую Ёдзи с лихорадочной поспешностью прихватил губами, и прикурил новую. Так они сидели, согласно дымя и роняя пепел на ковер.
- Балинез, ты когда-нибудь был снизу? – вдруг спросил телепат.
- Нет, - слегка ошарашено ответил тот, - а ты?
- А я был, - Шульдих сделал затяжку и вытянулся во весь рост на кровати.
- Где это?
- В Розенкройц, - лениво ответил телепат, кося на Ёдзи голубым похотливым глазом, - нас там всех имели по полной программе.
- Что, и Кроуфорда? – недоверчиво сказал Кудо.
- Кроуфорда в первую очередь, - подтвердил Шульдих, - оракула сломать – это первое дело для наставника!
- Да ты гонишь? – оживился Балинез, - не может быть! Чтобы Кроуфорд!!! Чтобы Кроуфорда…
Он отставил руку с сигаретой и косился на телепата с неподдельным интересом. Шульдих, при ближайшем рассмотрении, был вполне себе своим парнем, с ним было легко и приятно общаться, и даже, возможно…
- Кудо? – с легкой хрипотцой произнес телепат и сел, близко придвинувшись к Балинезу, - ты вправду об этом подумал?
- О чем? – Ёдзи поймал себя на том, что дрожит, противной такой, внутренней, дрожью, адреналиновой и совершенно неконтролируемой.
- Об этом, - Шульдих наклонился и вытащил дымящийся окурок у Кудо изо рта, досадливо отбросил его в сторону и приник широким жестким ртом к удивленно приоткрывшимся губам Балинеза, заваливая его вниз. Кудо, зафыркав совсем по-кошачьи, попытался выскользнуть из крепких объятий, но телепат был сильнее, чем это могло бы показаться, глядя на его сухопарое телосложение. Прижав Ёдзи своим весом к кровати, он, игнорируя его сопротивление, перевернул Кудо на живот и облапал его за задницу. Балинез собрался с силами и перевернулся обратно, с содроганием почувствовав упершийся в живот чужой стояк. Запаниковав еще больше, он выскользнул из-под телепата и сумел подмять противника под себя. Привстав, он уже примеривался одним ударом вышибить из Шульдиха дух, но в этот момент почувствовал, что тело перестает слушаться его команд и живет собственной жизнью. В ужасе от того, что ничего не может поделать со своими конечностями, Ёдзи покорно повернулся задом к Шульдиху.
- Шульдих, сволочь, твоя работа? – простонал Балинез, - убью!
- Неужели ты вправду надеялся, что я просто покурю с тобой и уйду, не воспользовавшись такой возможностью? Ну, сладкий, давай же, тебе понравится, - жарко шептал Шульдих, задирая на Кудо юбку. Не обнаружив на Балинезе трусов, он едва справился с собственными дрожащими руками, так хотелось послать к чертовой матери все эти нежности-предосторожности и засадить по самые яйца между двух золотистых половинок! Но памятуя о собственном опыте, не всегда положительном, Шульдих нашел в себе силы дотянуться до смазки, лежащей в изголовье кровати и щедро выдавить гель на стратегически важное место. От прикосновения прохладной смазки к коже Ёдзи дернулся, и телепат, подсунув одну руку ему под живот, заставил Балинеза приподнять бедра еще выше. Отражение в зеркальных дверцах шкафа-купе напротив кровати похабно повторило его движение.
- Смотри вперед, - срывающимся в хрип голосом рыкнул телепат, - подними голову, кому говорю!
Скорее по инерции, нежели из страха, Кудо глянул вперед и увидел свое отражение – растрепанные волосы, отчаянно-дикий взгляд, юбка задрана почти что на голову, и Шульдих, стоящий позади с победным видом и старательно разрабатывающий его задницу.
«Я выгляжу как дешевая шлюха», - с тоской подумал Балинез.
- Ага, - злорадно подтвердил телепат и двинул бедрами, после чего все посторонние мысли вынесло из головы Кудо волной боли. Ёдзи видел в отражении собственное лицо, с закушенной нижней губой и слезами, стоящими в глазах, и лицо самозабвенно трахающего его Шульдиха, и боль затапливала его тело. «Расслабься, придурок! – шипел Шульдих, присутствуя в его мыслях, - мне тоже больно из-за тебя!» Он послушно, раз за разом, пытался, и в какой-то момент боль ушла, сменившись жаром. Нестерпимо горячий поршень двигался внутри, распирая и растягивая, а Шульдих схватил Ёдзи за член, неистово дроча, и этого оказалось достаточно, чтобы он кончил, крича от наплывающего на все тело кайфа.
Фарфарелло с размаху открыл свою дверь, готовый встретить сопротивление. Вместо этого на него с кровати уставились полные ненависти глаза. Человек, разлегшийся на покрывале в странной позе, при виде посетителя задергался всем телом и замычал что-то непонятное. Ясно выражать свои мысли ему мешал пластиковый кляп. При каждом движении звякала цепь, которой обитатель комнаты был прикован к батарее за сжимающий шею ошейник. Насколько берсерк мог заметить, его руки и ноги тоже были скованы, вдобавок бедолага запутался в надетой на нем юбке, и сейчас лихорадочно пытался хоть как-то освободиться. Фарфарелло некоторое время развлекался, наблюдая за этими тщетными попытками, потом одним прыжком пересек комнату и присел на пол, рядом со скованным человеком.
- Где же твои когти, Сибиряк? – мягко произнес он, близко склонившись над Хидакой, - жаль, что у тебя их сейчас нет, я бы с удовольствием с тобой поиграл.
Кэн дернулся, отодвигаясь, загнанно дыша сквозь кляп и в отчаянии проклиная инициативного Цукиено. Фарфарелло между тем вытащил нож и приблизил его к лицу Хидаки. Кэн не мог оторвать взгляд от сверкающего лезвия и все ждал, когда оно, наконец, коснется кожи, но кончик ножа, покрутившись возле щеки, нажал на держащий кляп ремешок и скользнул вниз, распарывая юбку. Кэн с облегчением выпустил изо рта обслюнявленный пластиковый шарик, однако до обретения свободы было еще очень далеко. Нож Фарфарелло рисовал опасные замысловатые петли вокруг Кэна, пока не касаясь его тела, но кто знает, надолго ли хватит терпения маньяка? Ткань юбки, надрезанная ножом, расползалась по заднему шву. Фарфарелло раз за разом вспарывал ее короткими движениями ножа, и Кэн голыми ягодицами ощущал, как рушится этот последний барьер между ним и одержимым. Наконец сквозняк, охладивший задницу, дал Хидаке понять, что юбка пала первой жертвой кровожадного берсерка. Кэн лежал на боку, скрюченный и беспомощный в этой позе, его руки смыкались под согнутыми коленями. Фарфарелло копошился у него за спиной, и Хидака каждое мгновение ждал удара ножом.
- Неужели ты настолько слаб, что станешь резать беспомощного человека? – насмешливо сказал Кэн, желая приблизить конец, раз уж не удается от него уйти.
Фарфарелло пожал плечами.
- При чем здесь сила? – резонно сказал он, - захочу – стану резать. Но здесь я не за этим, Хидака!
- Зачем же? – шепнул Кэн, заранее зная ответ и холодея в его предчувствии.
Фарфарелло не ответил, и Сибиряк попытался извернуться, чтобы увидеть, какую пакость затевает этот маньяк. Но маньяк молча развел ягодицы своей жертвы и ввел в анус свой член. От режущей боли Кэн зашелся в беззвучном крике, Фарфарелло замер, обхватил голову Кэна сзади, зажимая ему рот рукой. Несколько мучительных мгновений прошло, прежде чем берсерк начал двигаться снова, долгих мгновений, наполненных жгучей болью. Кэн почти скулил, каждый раз стараясь уйти от проникающих толчков, и каждый раз принимая их в израненный анус. Он чувствовал, что между ягодиц скопилась теплая влага, он знал, что она стекает, марая покрывало на кровати, и его переполняла ярость. Кое-как, незаметно для Фарфарелло, он сумел вынести вперед руки, и когда берсерк замычал, вгоняя член на предельную глубину и содрогаясь в оргазме, Кэн сумел выскользнуть из его хватки, подавшись вперед, развернуться и обрушить на голову Фарфарелло сцепленные в кулак руки. Стальные наручники рассадили кожу на виске берсерка и его седина окрасилась кровью, когда он рухнул на кровать без чувств.
Прежде всего, Кэн разорвал шелковое покрывало, запятнанное его кровью, на полосы и связал давнего врага, затем, извернувшись, попытался обследовать собственные потери. Кровь из ануса уже перестала течь, сворачиваясь и стягивая кожу на внутренней стороне бедер, режущая боль слегка притупилась. Фарфарелло очнулся и задергался в путах, но, убедившись в тщетности своих попыток, прекратил их и замер, глумливо ухмыляясь. Член Фарфарелло, упавший и в таком виде нестрашный, был измазан кровью Кэна, и это зрелище подвигло того на дальнейшие действия, которые он, будучи Охотником Света, вряд ли позволил бы себе в другом случае. Кэн, оглядев связанного берсерка, одним движением стянул с его задницы джинсы. Больше всего Сибиряка потряс тот факт, что после всей этой экзекуции, несмотря на боль и стыд, у него был каменный стояк.
- Что? Чья взяла? – злорадно рявкнул Кэн, вздергивая бедра одноглазого вверх.
Давай уже, не томи! – вдруг выдохнул берсерк, и сам встал на четвереньки, подставляя Кэну белые ягодицы. Кэн ухмыльнулся и последовал любезному приглашению. Внутри берсерка было тесно и горячо, так что Кэн на мгновение замер, подавляя внутреннюю дрожь. Фарфарелло коротко выдохнул и подался назад, насаживаясь на член Хидаки до конца. Кэн закричал, застигнутый врасплох феерией открывшихся ему в этот момент ощущений, а берсерк, упершись в кровать лбом, размеренно покачивался на его члене, шипя от удовольствия, как змея. С каждым толчком подаваясь вперед, Фарфарелло двигал связанными за спиной руками, ослабляя узел. Наконец его руки выскользнули из пут, и он смог упереться ими в кровать. Стало значительно удобнее, особенно когда он начал дрочить себе в такт движений Сибиряка. Мысль о том, что можно использовать эти руки для того, чтобы освободиться, даже не пришла ему в голову. Кончая, он так сжал сфинктером член Кэна, что тот закричал в голос, изливаясь внутрь.
А ты хорош в этом, котенок! - насмешливо проговорил Фарфарелло, не делая попыток освободиться от захвата Хидаки.
Ты тоже неплох, - выдохнул Кэн, выскальзывая из берсерка.
Предлагаю дружить, - усмешка у Фарфарелло вышла неожиданно мягкая, Кэн моргнул и одобрительно фыркнул.
Ая лежал с завязанными глазами в кромешной темноте. Вначале он исходил безмолвной злобой на Оми и придурка Кудо, поставивших его в такое постыдное положение, потом, под воздействием темноты и одиночества, эмоции слегка подувяли, оставив после себя только горечь разочарования. Нет, он был далек от того, чтобы считать лучшими друзьями живущих с ним бок о бок парней, но он привык надеяться на то, что они способны прикрыть в бою его незащищенную спину.
Обострившимся слухом Фудзимия почувствовал, что по дому кто-то ходит, и напрягся в ожидании любого происшествия, которое положит конец этой незавидной ситуации.
Кроуфорд постоял перед дверью, улыбнулся своим мыслям и толкнул дверь одним пальцем. Ая вздрогнул, услышав даже не скрип петель, а, скорее, движение воздуха от вошедшего в комнату человека. Незнакомец подошел к кровати и опустился на нее. Ая внутренне сжался, услышав скрип и ощутив, как просел под его весом матрац.
- А вот и ты, - шепнул посетитель, склонившись к Фудзимии лицом, - наконец-то я дождался! Так долго, так мучительно долго было ожидание… О, роза на груди? Как мило!
Голос казался смутно знакомым, узнаванию мешала низкая, шоколадно-бархатная нота в этом шепоте, которую Ая не слышал ни от кого.
Кроуфорд откровенно любовался зрелищем – растянутый косым крестом Фудзимия, надежно обездвиженный и не оказывающий сопротивления, снился ему так давно, что он уже потерял счет дням.
- Прости, я не стану сейчас освобождать тебя, это будет неразумно. Вначале я стану ласкать твоё тело, я заставлю тебя наслаждаться вместе со мной, а потом, быть может, когда ты не сможешь двигаться, обессиленный удовольствием, я сниму все эти путы.
Движение губ у самого лица вызывало у Аи нетерпеливую дрожь.
- Как жаль, что у тебя не нашлось юкаты, - продолжал Кроуфорд, - я бы спустил ее с твоих плеч, вот так, ну ничего, рубашка тоже подойдет, а потом стал целовать твою шею, вот здесь, и здесь…
Говоря все это, он сопровождал свои слова действиями, лаская языком шею и грудь Фудзимии, прихватывая зубами мочку уха, отчего Ая вздрагивал и сильнее стискивал кулаки.
Фудзимия молча решил, что не даст врагу ни одного шанса на победу, однако, в тех условиях, в которых он находился, осуществить эту угрозу было сложно. Он мог всего лишь сделать вид, что его не касается вся эта суета, поднятая вокруг его тела, и притвориться, что ему все равно. Таким образом Ая пытался спасти остатки собственного достоинства. Однако под действием нежных поцелуев и прикосновений его решимость таяла, как лёд на солнце.
- Пожалуй, я все же вытащу кляп, хочу попробовать, каковы на вкус эти губы, - задумчиво промолвил Кроуфорд и расстегнул ремешок. Ая не успел втянуть воздух освободившимся ртом, как его накрыли чужие губы, в рот нежно, и в то же время властно проник язык, сплетаясь с его собственным языком, вылизывая губы. Потом поцелуи спустились на шею, грудь, влажный язык лизнул Аин сосок, вышибая из его груди нетерпеливый вздох.
- Тебе нравится? – немедленно спросил голос, - может, у тебя есть какие-то свои пожелания? Я все исполню, ты только скажи!
Ая сжал зубы, мечтая добраться до своего мучителя и сполна отплатить за все издевательства, по-другому он не мог назвать то, что с ним вытворяли. А незнакомец уже спускал с его бедер брюки вместе с трусами, и воздух холодил поджавшиеся яички.
- Ты такой красивый, такой сексуальный! – шепнул Кроуфорд, - видел бы ты себя сейчас! Я хочу поцеловать твой член, можно?
Не дожидаясь ответа, он сомкнул губы на головке члена, и Ая с трудом подавил желание качнуться ему навстречу. Незнакомец явно был докой по части минета, Фудзимия полностью растерял все остатки самообладания и начал нетерпеливо ёрзать по кровати.
- Что такое? Тебе уже мало? Ладно, я добавлю ощущений!
Хорошо смазанный палец проник в анус, и Ая затрепетал, внимая настойчивому шепоту, сопровождающему скользящие движения:
- Хочешь, я приласкаю твою попку? Вот так, совсем неглубоко, ну расслабься, ой, как ты жадно хватаешь меня за палец! А если я добавлю ещё? И ещё? Вот так? Что, нравится? Сладко, правда? Ну попроси меня, ты же хочешь! Ты такой горячий внутри, и такой приятный…
Кроуфорд, сам не в силах более бороться с собственным возбуждением, заменил пальцы членом. Ая застонал и согнул ноги в коленях, качнул бедрами навстречу. Его голова заметалась по подушке, а закушенные в попытке сдержать стоны губы алели пунцовыми пятнами.
При виде такого зрелища Кроуфорд отпустил себя на волю, он двигался размашисто, вынимая член до конца и следующим движением загоняя его обратно. Фудзимия уже почти кричал, когда Брэд обхватил пальцами его член и начал дрочить, пока не потекла сперма. Он кончил сам, дрожа и задыхаясь, и упал на постель, сжимая Фудзимию в объятиях.
- Кто ты? Я знаю тебя? Сними повязку! – потребовал Ая, восстановив дыхание.
Кроуфорд нехотя выполнил требование. Фудзимия зажмурился на мгновение, привыкая к свету, потом уставился на человека, который только что его трахал, узнал и зашипел, дергая скованными руками и не имея возможности засветить ублюдку в глаз. Недолго думая, Брэд прижался к разъяренному Абиссинцу и приник к его губам. Поцелуй длился долго, до тех пор, пока Ая не перестал трепыхаться под напором оракула и не начал ему отвечать. Только тогда Кроуфорд отпустил Фудзимию и распластался на кровати рядом с ним.
- Освободи меня, оракул, - проворчал Ая, по крохам собирая свое самообладание.
- Бить будешь? – Кроуфорд с интересом покосился на скованного и пока безопасного мечника.
- Не буду, так и быть, - лениво пообещал Ая.
Кроуфорд подчинился, и вскоре Фудзимия уже сидел на кровати, массируя затекшие запястья и восстанавливая кровообращение.
- Может, повторим? – не выдержал Брэд, наблюдая за ним и снова возбуждаясь.
Фудзимия замер, покосился на Кроуфорда и заявил непререкаемым тоном:
- Только я на этот раз сверху!
Когда Ая и Брэд спустились в просторную гостиную «Голубой орхидеи», там уже сидели шесть человек. Все шестеро были сильно потрепаны, Кэн вообще даже не сидел, а полулежал на кушетке, и Фарф устроился на полу, привалившись к кушетке спиной. Оми и Наги сидели рядом, трогательно держась за руки, Шульдих щеголял свежепоставленным синяком под левым глазом, а Ёдзи примостился на кресле одной половинкой задницы. Фудзимия окинул взглядом это собрание инвалидов и прыснул. Кроуфорд обнял его за плечи и повел к дивану. Прихрамывая, сладкая парочка уселась рядом, и Брэд обнял смутившегося Аю за плечи.
- Вижу, вы поладили, - проворчал Кэн.
Фудзимия покраснел.
- Я так понял, что вы в полной финансовой дыре? – резко сказал Кроуфорд, желая отвлечь всеобщее внимание от заалевшего лица своего любовника.
- Ну, это, вообще-то, не секрет, - осторожно сказал Кудо, старавшийся понять, будут его бить или же все обойдется. Заначенные у Шульдиха сигареты несколько прибавляли ему присутствия духа.
- Предлагаю вам взять отпуск, а там, глядишь, дела и наладятся, - сказал Брэд. Его руки сами собой беспрестанно поглаживали Аю по спине и бокам, оказывая гипнотически-успокаивающее воздействие. Фудзимия откинулся на спинку дивана, полузакрыв глаза.
- Отпуск? Ты о чем? Нам жить не на что! – возмутился Оми.
- Переедете к нам, - спокойно продолжил Кроуфорд, - поживете с нами какое-то время. Парни, вы не против разделить ваши комнаты с котятами?
Он оглядел свою команду и остался доволен увиденным – на лице Наги расцвела улыбка, Фарфарелло засмеялся, а Шульдих хлопнул по плечу вздрогнувшего Кудо и многозначительно потер руки.
- Куда-куда мы переедем? И не смей называть нас котятами! – очнулся Ая, - Кроуфорд, нам не так-то просто получить разрешение на отпуск, тем более всем четверым сразу.
- Ээээ, это я беру на себя, - деликатно откашлялся Оми, памятуя про себя о записанной для Манкс горячей порнушке. Он был уверен, что этот аргумент может перевесить чашу весов в любом споре. – Я думаю, что наше руководство со всем вниманием отнесется к мероприятию, способствующему повышению командного духа, - добавил он осторожно.
- Ая, ты не слишком в большой претензии к нам с Оми? – брякнул Ёдзи, - хотя, ты, конечно, имеешь право набить мне лицо.
- Я вспомню о своем праве, когда мне станет невмоготу, - пообещал Ая злорадно, - но пока живите, так и быть.
Два провокатора, получив отсрочку, с облегчением переглянулись.
-
-
10.01.2014 в 18:57-
-
11.01.2014 в 00:21