Нет предела совершенству!
Пейринг Золушка / Принц (именно в таком порядке!)
Рейтинг НС17
Предупреждение насилие
Слэш, как же без него!
Гет (очень умеренное количество)
- Кристоф! Сукин сын, чтоб черти на том свете драли во все дыры твою матушку! Ты где спрятался, негодный сучонок?!!
Неблагозвучные рулады, извлекаемые из луженой глотки моей мачехи Эмеральды, сотрясали до основания не только мой старенький сарайчик, в котором я укрывался от родительского беспредела, но и солидный отеческий дом, сложенный еще при пра-пра-прадеде из блоков темно-серого камня.
1.
- Кристоф! Сукин сын, чтоб черти на том свете драли во все дыры твою матушку! Ты где спрятался, негодный сучонок?!!
Неблагозвучные рулады, извлекаемые из луженой глотки моей мачехи Эмеральды, сотрясали до основания не только мой старенький сарайчик, в котором я укрывался от родительского беспредела, но и солидный отеческий дом, сложенный еще при пра-пра-прадеде из блоков темно-серого камня.
Втайне надеясь на то, что грозная родительница покричит всласть и уйдет, оставив меня благополучно досматривать сон, я промедлил какое-то время, смежив веки, и поэтому не заметил, как это отродье бешеной собаки подкралось ко мне и запустило руку по локоть в мое убежище.
Я заорал, когда немилосердная пятерня, сделавшая бы своей величиной честь королевскому ландскнехту, вцепилась мне в волосы и потащила наружу из уютной норки в сене, которую я так хорошо нагрел своим телом.
- Вот ты где! - торжествующий окрик заставил меня, наконец, открыть глаза. Зрелище, представшее передо мной, не способствовало желанию проснуться - туловище Эмеральды похоже на бочку, поставленную на свиные окорока, а роль головы выполняет огромный горшок, увенчанный копной волос пшеничного цвета, которыми она очень гордится. Я перед ней - точно цыпленок рядом с индейкой.
Я перетек в другую, менее уязвимую, позицию, уходя от соприкосновения с огромным дрыном, который обычно применяла моя мачеха в воспитательных целях. Привычная утренняя гимнастика действительно шла мне на пользу; по крайней мере, за те три года, что эта мегера со своими дочерьми жила в моем доме, я сильно возмужал, раздался в плечах и научился делать всю работу, которую в других домах обычно выполняют батраки и слуги. Теперь я, определенно, мог не бояться за свое будущее!
- Живо ступай чистить хлев! И корм свиньям задай! - долетел до меня последний, обращенный уже к моему ускользавшему тылу, вопль. Как будто я без нее не знаю круг своих обязанностей, ей-богу!
На скотном дворе меня уже ждал Жанно - чумазый лопоухий пацан, с удовольствием потешавшийся над моими семейными злоключениями. Жанно - вечный оптимист, обожающий позубоскалить, и я нисколько на него за это не сержусь!
- Ну как? - приветствовал он меня своей солнечной улыбочкой, - досталось тебе сегодня?
- Не-а, я успел увернуться, - заговорщицки подмигнул я. - Зато какой сон спугнула эта ведьма!
- Расскажи! - заныл Жанно. Любопытство его когда-нибудь погубит, это точно!
- Мне приснилась Шарлотта, - начал я рассказывать про свою сводную сестру, не забывая при этом орудовать вилами, сгребая сгнившую подстилку, - она лежала голая...
- Совсем голая? - от любопытства у Жанно зашевелился кончик его знаменитого длинного носа.
- Совсем, да не перебивай, а то я так до обеда не закончу! Ну, она лежала на постели, и я щупал ее ляжки, а потом..
-Ух ты! - снова не выдержал мой азартный друг. - И как они на ощупь?
- Как масло, - ответил я, помимо своей воли начав заводиться от воспоминаний. - Нежные и белые!
По правде сказать, про ляжки я подсмотрел, когда обе мои сестрички - Шарлотта и Стефания - мылись в бане. И кроме белизны и мягкости кожи ничего привлекательного в этих двух крикливых толстухах не было, правда, почему-то Жанно думал иначе.
- Так вот, я гладил ее ляжки, они на ощупь, как гусиный пух, а потом ... - я сделал паузу и многозначительно посмотрел на Жанно. Тот ответил мне взглядом мученика. - А потом я ей вставил, - громким шепотом сообщил я, наслаждаясь видом широко распахнувшихся глаз приятеля.
- О-о-х! - сочувственно простонал Жанно, скоренько подхватывая вилы, - да, приятель, после такого надо бы сбросить напряжение!
- Ага, Эмеральда, пожалуй, даст сбросить, - подхватил я, энергично орудуя вилами, - догонит, и еще даст!
Мы согласно переглянулись и заржали.
После работы я отправился на кухню, чтобы, наконец, вознаградить себя заслуженным завтраком.
Люсьена поставила передо мной сковородку с яичницей, и я, конечно, воспользовался случаем огладить ее по плотным бедрам. Люсьена - щедрая женщина, даром что вдова, а мне никогда не отказывает! И ничего, что ей уже за тридцать, и она старше меня почти вдвое, зато все у нее, в отличие от некоторых, на месте, и сзади, и спереди! А ее дочка Соланж, в которой все население нашего поместья души не чает, мне вообще как родная сестра.
- Охолони, жеребец, - шепнула мне эта достойная женщина, наклонившись к самому уху и призывно щекоча выбившимися из-под чепца волосами. - Дожуй сначала!
- А потом? - я заговорщицки подмигнул.
- Потом - суп с котом! - расхохоталась Люсьена, погрозив мне маленьким крепким кулачком.
Это самое "потом" все же наступило, как только я покончил с едой.
Я зажал Люсьену в коридоре, забираясь рукой под юбку, раздвинул крепкие широкие бедра.
Женщина призывно раскрылась и жарко задышала мне в ухо. Я воспринял это как приглашение, и провалился в горячую влажную пропасть, лишающую осознания текущей действительности на тот краткий миг, когда мы слились в единое существо, живущее одной страстью, одним желанием. Я скользил по грани бытия, сосредоточенной между этих дивных ног, скользил, уткнувшись лицом в изгиб шеи моей смуглянки, прикусив соленую от пота кожу, и ее приглушенные счастливые вздохи подстегивали меня на этом тернистом пути.
Увлекшись процессом, я едва не пропустил момент, за которым может последовать непоправимое, но все же успел вовремя вытащить свое орудие, и кончил, испятнав широкую юбку своей возлюбленной.
За что тут же получил вразумляющую оплеуху.
- За что? - патетически возопил я, потирая горящую щеку.
- А то ты не знаешь! - Раскрасневшаяся Люсьена приводила в порядок растепавшуюся одежду. - Тебе все, как с гуся вода!
- Злюка! - я примирительно чмокнул ее в щеку, давая себе непременный зарок побаловать в ближайшее время свою женщину. Сладостей ей купить, что ли, или цветов нарвать?
- Иди уж, малявка, - отмахнулась она, - а то, неровен час, застанут нас с тобой, вот уж стыда-то не оберешься!
Я воспользовался любезным приглашением и живенько слинял, предвкушая, как закину удочку в тот самый омуточек, где намедни на закате плескалась во-о-о-т такенная рыбища!
2.
Жанно разыскал меня, когда я, замаскировавшись в зарослях ивняка на берегу, вкушал свой законный дневной сон, забросив удочку и предоставив ей рыбачить самостоятельно.
Приятель немилосердно меня растолкал, попутно уворачиваясь от моих пинков, которыми я попытался отблагодарить его за этот подвиг. Проснувшись и отметив неподдельное волнение, обуревавшее моего друга, я заочно его простил и не стал выполнять свое обещание как следует притопить его в реке.
- Что случилось? - уже на бегу по дороге домой спросил я.
- Гости! Царская охота, представляешь? Принц, поохотившись, решил завернуть к нам, притомился, видно! - Жанно был явно вдохновлен перспективой увидеть разряженных придворных, не говоря уж о самом наследнике.
Наше скромное поместье гудело, как встревоженный улей. Шарлотта со Стефанией закрылись у себя, наряжаясь и приводя себя в порядок, Эмеральда же осталась на боевом посту, как хороший адмирал - на флагмане, и принялась командовать битвой.
Целый полк прислуги приводил в порядок все свободные комнаты, а не свободные - спешно освобождали.
Пол в каминном зале застелили коврами, ветхими, зато помнившими еще шаги моих предков, из покрывавших стены древних гобеленов вытрясли пыль, невзирая на теплую погоду, растопили камин.
Дрожащие от понимания серьезности момента дворовые выкатывали потертый ковер на чисто выметенный двор, а я был немедленно призван на кухню - натаскать воды, освежевать оленя, ну и чтобы под ногами не мешался!
Через поле, азартно вытаптывая так лелеемые крестьянами посевы, уже неслась кавалькада разряженных всадников.
Трубили рога, прекрасные тела борзых пластались в воздухе, прыжками догоняя тонконогих лошадей.
Эмеральда, тряся могучими телесами, выскочила во двор встречать дорогих гостей. Ее сопровождали мои монументальные сводные сестрички, успевшие навести на головах то, что именуется "парадной прической" и нацепить все украшения, до этого момента лежавшие невостребованными в их шкатулках.
Я вместе с остальной дворней выглядывал из кухни, стараясь не мешаться под ногами и не навлекать на себя лишний раз гнева моей мачехи. Хотя, если разобраться, это я, как законный сын и наследник своего покойного отца, должен бы стоять сейчас в дверях, приветствуя монаршью особу, а вовсе не эта выскочка Эмеральда со своими дочками! Да, если бы я был не таким лоботрясом, я, может, еще поборолся бы, оспорил завещание и выгнал бы эту гадюку из дома своих предков. Если бы...
Разодетые в покрытые пылью и конским потом драгоценные шелка, люди, весело переговариваясь, спешивались во дворе, их многочисленные слуги, без которых, видно, ни один придворный не пускается в путешествие дальше собственного сортира, резво помогали своим господам.
Представительный дядечка, едва оказавшись на твердой земле, поспешил к парнишке, со спокойным достоинством восседавшем на белой лошади, и, почтительно поклонившись, придержал стремя. Всадник легко покинул седло, и твердой поступью направился к хозяйке дома.
Эмеральда скрючилась в три погибели, что при ее комплекции было сродни монашескому подвигу, бормоча какую-то приветственную чушь. Сестрички усердно изображали реверанс, как они его себе представляли, а я не мог оторвать взгляда от лица наследного принца.
Принц был моложе меня, возможно, лишь на год или два, но его стройное длинноногое тело еще не развилось, надо думать, из-за постоянной опеки придворных подхалимов.
Прекрасное лицо, нежное и вместе с тем жестокое, с высокомерно выпяченной нижней губой и надменным прищуром серых глаз, обрамленных черными ресницами, гладкие щеки, еще не пробовавшие бритвы, из-под расшитой жемчугом шапочки выбиваются длинные светло-русые локоны. Я хмыкнул и скептически покрутил головой. Такую бы красу, да девке!
Наконец, все приветствия были произнесены и выслушаны, и проголодавшиеся гости повалили в пиршественную залу.
Я совсем не рвался туда, где пировали господа. По давней укоренившейся привычке я кинул свое бренное тело на кухне, вместе с прислугой, и замечательно провел время, попивая сидр и уничтожая свежеприготовленную дичь, которой щедро поделилась с хозяевами компания этих славных охотников. Там, сплетничая о господах, веселясь и тиская ничего не имеющих против служанок, мы замечательно провели время, пока наступившая ночь не разогнала нас по углам. Господа тоже удалились по комнатам, те из них, кто титулом повыше - по двое-трое, а прочие прекрасно устроились на лавках в каминном зале, под одеялами, тем более что кое-кто из наших служанок посимпатичнее с удовольствием составили компанию этим господам.
Выпитый сидр приятно горячил кровь, и мне совсем не хотелось ложиться спать, я жаждал полюбоваться на звезды! И голова моя была занята романтическим туманом. Только туман этот слетел мгновенно, когда, идя мимо батюшкиных покоев, выделенных самому принцу, я услышал горький плач. Я встал как вкопанный, надеясь, что слух меня обманывает. Но нет, плач не прекращался.
- Ваше высочество, не надо, бога ради! Умоляю вас! - мне совершенно четко послышался голос маленькой Соланж. Эта девочка, дочка Люсьены, словно маленькое солнышко освещала все, чего касалась ее улыбка. Даже моя мачеха в ее присутствии умеряла свой могучий голос и становилась почти похожа на обычную женщину.
Мысль о том, что какое-то гребаное высочество, очередной Луи или Анри, может обидеть этого ангела, горячей лавиной бросилась мне в голову. Я с ноги распахнул дверь и застыл, осознавая открывшуюся мне картину:
Соланж в разорванной рубашке, свернувшуюся комочком в темном углу, и полураздетого принца, пышущего яростью, с занесенным кнутом в руке. Кнут свистнул и обрушился на маленькое тело, прочертив алые борозды на худеньких бедрах.
Не помня себя, я бросился на этого высокопоставленного мерзавца и отшвырнул его прочь.
- Соланж, девочка моя, иди домой! - я помог ей подняться на ноги, подобрал с пола разорванную юбку, всунул ее в дрожащие ручонки и выставил малую за дверь, не обращая внимания на ее неуклюжие попытки образумить меня и увести с собой. С каким-то суеверным восторгом лелея разгоравшийся внутри меня священный огонь, я заложил дверь изнутри на щеколду и повернулся к принцу.
Тот уже успел подняться с пола и гипнотизировал меня взглядом, сжимая в побелевших пальцах рукоять кнута.
- Смерд! Грязный раб! Тебя сожгут заживо! - шипел он сквозь зубы. - Тебя и твою родню!
Я широко улыбнулся и шагнул вперед. Кнут свистнул и рассек кожу у меня на груди. Я улыбнулся еще шире, неуклонно сокращая расстояние между нами, перехватил одной рукой летящий в меня конец кнута и намотал его на руку, игнорируя жгучую боль в ободранной кисти. Другой рукой я с наслаждением двинул парнишку в солнечное сплетение, послав его на пол корчиться, глотая сгустившийся воздух.
Не дожидаясь, пока его высочество придет в себя и сможет позвать на помощь, я разорвал его батистовую рубашку и частью затолкал ему в рот в виде кляпа, а частью связал руки и ноги. Осознание справедливости возмездия грело мне душу, я ощущал себя этаким поборником справедливости, не хуже героев древности.
- Как же вас, ваше высочество, так угораздило! - приговаривал я, стаскивая с принца штаны и бережно укладывая его на живот, - из целого дома, полного женщин, готовых на любые услуги, вы выбрали единственную девственницу! Тем более что за эту девушку вас любой порвет, как Тузик грелку, не говоря уж обо мне, многогрешном!
Пришедший в себя принц промычал что-то невразумительное и стал яростно извиваться в своих путах.
- Нет уж, ваше высочество, око за око, слышали, небось? Придется мне поучить вас хорошим манерам, раз уж до меня никто не позаботился об этом!
И я нанес первый удар по круглым белым ягодицам. Легкий, без замаха. Принц замер, и, кажется, даже затаил дыхание. Я ударил снова. Никакой реакции. Меня разобрал азарт, я лупил его, как сидорову козу, но мальчишка держался, как железный.
Я перевернул его на спину. Когда его располосованной кожи коснулось покрывало, он зашипел от боли. Из-под зажмуренных век поползли слезы. Мне вдруг так захотелось услышать его голос, что я вытащил кляп.
- Ну, скажите что-нибудь, принц, например, какой казни вы намереваетесь предать вашего покорного слугу. Ну же? Зовите на помощь, пусть меня скрутят!!!
Он молча облизал пересохшие губы, в упор глядя мне в глаза.
- Скажите мне, сударь, почему именно Соланж? Она же малышка совсем! - не унимался я. - Что, еще женилка не выросла, до взрослых-то женщин?!
И тут, уставившись парню ниже пояса, я понял, что насчет женилки несколько погорячился. У парня был отменный стояк! Принц перевел взгляд туда, куда я так бесцеремонно пялился, и залился гневным румянцем.
Как обдолбанный, я медленно ухватился за жаждущий ласки член, не сводя глаз с этого прекрасного лица, отметив машинально, как недоуменно распахнулись и заблестели серые глаза. Я двигал рукой так, как сделал бы это для себя самого, жестко и быстро, и рваное горячее дыхание, вырывавшееся из этого надменного рта, и лихорадочный блеск потемневших от желания глаз, ударили меня прямо между ребрами, туда, где находится сердце.
Плохо соображая, что делаю, я лег сверху, не переставая работать рукой, и приник к его губам, как томимый жаждой путник - к святому источнику. Губы мягко шевельнулись и впустили меня внутрь. В этот момент принц глухо застонал и толкнулся в мою руку, истекая семенем. Кажется, я прикусил его губы, потому что ощутил вкус крови у себя на языке. Во время этой оргии принц сумел незаметно для меня освободить руки, и теперь вцепился мне в плечи, судорожно вжимаясь в меня всем телом. Меня скрутило от наслаждения, столь острого, что даже страх быть казненным за эти "милые игры" не смог его перебить. Принц обмяк в моих руках, я осторожно прикрыл его наготу одеждой и вышел за дверь. В голове у меня царил полный бардак!
3.
Я предусмотрительно залег в свое убежище - оно находилось под крышей хлева, по соседству с огромным осиным гнездом, присутствие которого надежно ограждало меня от посягательств посторонних на мой покой. К моему радостному удивлению, никто меня не искал с целью немедленно предать жестокой смерти, следовательно, ночной инцидент можно было считать исчерпанным.
Сквозь щели в дранке я наблюдал за отбытием высоких гостей. Принц был бледен нездоровой восковой бледностью, но сидел в седле твердо. Только я один подозревал, какой нечеловеческой силой воли дается ему эта твердость. Я зауважал парня всерьез.
К обеду я сполз со своего насеста и тут же был отловлен подкравшейся мачехой. Как эта корпусная тетка умудряется так незаметно подкрадываться к вам, когда вы ни о чем не подозреваете - для меня до сих пор остается загадкой! Но уж что есть - то есть!
- Ах ты, чертово отродье! - громогласно оповестила весь мир о моем происхождении эта достойная женщина. - я что, должна за тобой бегать? Немедленно подними свою тощую задницу и марш на кухню - котлы чистить!
Я привычно увернулся от приветственной оплеухи и понесся на кухню - работать.
Весь день я был занят по горло, и это было хорошо, потому что стоило мне, расслабившись, улечься на землю и начать пялиться в облака, как перед глазами возникало лицо с зажмуренными глазами, слипшимися от слез темными ресницами, и в паху сразу просыпался огонь.
В довершение всего, ко мне подкатила Люсьена.
- Хочу поблагодарить за Соланж, - она усмехнулась одними губами, как-то совсем невесело. - Если б не ты...
Я отмахнулся. Портить такое лирическое настроение разговорами совсем не хотелось.
- Что там произошло? Можешь мне рассказать?
- Не-а. И не советую тебе кому-то исповедоваться. Навлечешь беду на Соланж, чего доброго! Пусть это останется тайной, лады?
Люсьена покивала, и, слава богу, оставила меня в покое. Больше мы об этом не разговаривали.
Дни шли своим чередом, потихоньку занавешивая прошлое плотной завесой текущих бытовых дел.
Осень надвигалась семимильными шагами, срывая с деревьев умирающую листву. Ветер разносил ее, кружа, по всем углам и складывал кучками.
В один такой ненастный день в наши ворота постучали. Жанно бросился открывать.
Это был королевский гонец. Мачеха, почтительно притушив раскаты своего командирского голоса, пригласила его в дом и какое-то время беседовала с ним.
Выпроводив гостя, она развила бурную деятельность, закрывшись с сестрами и десятком служанок и послав в город за торговцами тканью и мехом.
Я выцепил Жанно из осенней спячки с целью пополнить свой багаж знаний.
- Ты ничего не хочешь мне сказать? - я свирепо вращал глазами, подмигивал и всячески старался дать понять этому тупице, что в случае чего со мной легко можно договориться.
- Чо? - вопросил этот недалекий малый, крутясь, как ерш на сковородке. - Не понял, ты на меня за что-то сердишься?
- Королевский гонец, - напомнил я, многозначительно поигрывая бровями.
Это остолоп прикинулся полным идиотом и никак не хотел понимать моих активных телодвижений.
- Зачем приезжал гонец? - наконец я соизволил объясниться на том языке, который может понять даже Жанно. - Я ж тебя видел, как ты подслушивал у самых дверей!
- Я не подслушивал, - обиделся он, - это я был настороже - вдруг хозяйка меня бы позвала, а я бы не услышал!
- Да мне все равно, - усмехнулся я, - ты, главное, расскажи мне то, что я хочу знать!
- Я, конечно, не знаю, что именно ты хочешь знать, но гонец приезжал, чтобы позвать на осенний бал все ваше семейство, - объяснил мой приятель. - И твои бабы сейчас из кожи вон лезут, чтобы появиться на нем во всем блеске своей красоты! Как знать, может, на том балу найдутся женихи твоим сестричкам!
Я заранее посочувствовал этим гипотетическим женихам, буде таковые появятся, и тут меня накрыло - если мы явимся на бал, меня ж могут узнать! И как это аукнется - еще бабушка надвое сказала!
- Нет, нельзя мне на бал, - сказал я вслух.
- Так может, тебя и не возьмут, - тут же откликнулся Жанно. - Мачеха твоя не особо афиширует, что на свете есть живой наследник твоего папеньки, ага! А почему нельзя-то?
Я глянул на него, как на не ко времени заблажившего ишака, и парень, совсем смешавшись от моего недружелюбного взгляда, поспешил убраться от греха подальше.
Все шло, как по маслу. Когда я намекнул Эмеральде про бал, она подняла меня на смех и заявила, что подобные развлечения не предназначены для увеселения подобных выродков. Так что в тот момент я вздохнул с нескрываемым облегчением, решив, что все мои беды позади.
Однако, чем ближе подходил красный день королевской вечеринки, тем тяжелей становилось у меня на сердце.
Вскоре там лежал булыжник величиной с Брокенскую гору, мешал дышать и всячески мучил, и я ничего не мог с этим поделать. Сцепив зубы и проанализировав свое душевное здоровье, я признал, с великой неохотой, что просто хочу видеть это испорченное высочество, хочу, до дрожи в коленках, посмотреть ему в глаза, и почувствовать узнавание, медленно возникающее в их прозрачной глубине.
И я сдулся. Вечером, накануне праздника, я сидел на полянке, привалившись спиной к теплому дубовому стволу, и глотал из горлышка теплый эль. Потом решительно грохнул кулаком о землю и позвал:
- Кей Орристин арр Сормаэль, явись ко мне!
- О, крестник! Здорово! Давно не виделись!
Он уселся рядышком, нагло потеснив меня с нагретого места - пройдоха в зеленых одеждах и с вечной глумливой ухмылкой на красивой роже, помесь лепрекона с лесным эльфом, мой крестный отец, мать его!
- Что-то ты меня забыл совсем, - попенял он, фамильярно приобнимая меня за талию.
- Да имя у тебя уж больно заковыристое, пока выучишь, да выговоришь, рехнуться можно! - криво улыбнулся я.
Кей прижался к моей спине, уткнувшись острым подбородком в шею.
- Что, крестник, припекло тебя? Ну выкладывай, в чем дело, ты же знаешь, я для тебя на все готов!
Я отпихнул прилипалу локтем.
- Веди себя пристойно, ты ж мой крестный, как - никак!
- Ладно, - вздохнул он, - попытаюсь. Так чего же ты хочешь, Кристоф?
И я, стараясь более-менее пристойно выражаться, вкратце изложил, что меня беспокоит.
- Значит, во дворец хочешь? - прищурился Кей. - И так, чтобы тебя трудно было узнать? Ну, это можно устроить! Только чем благодарить будешь?
Я опешил от такой наглости.
- Да не вибрируй, крестник! - рассмеялся этот засранец. - Это ж я так, мечтаю!
- Ты давай о деле говори! Завтра этот самый гребаный бал, а я еще не представляю, как туда попасть!
- Да что тут представлять-то? Верхом на лошади часа за полтора доберешься! Во дворец пропустят в лучшем виде, я думаю, туда всех девчонок пускать будут, хорошеньких и не очень, так что и у тебя есть шанс.
- Девчонок?!! Что это ты задумал?
- Оденешь женское платье, за девчонку сойдешь. Нескладную, правда, да куда деваться!
Кей вовремя увернулся от справедливого возмездия, прямо-таки тоскующего по его наглой роже, повалился на землю и захихикал.
- Да ладно, не парься, - отдышавшись и вытерев заслезившиеся глаза, - проговорил он, - все будет нормально! Тебе ж не замуж выходить, в самом деле, а просто мимо охраны пройти, да Эмеральде в глаза не бросаться.
На вот тебе крем для начала, намажешь подбородок, и щетина расти не будет.
- Как, совсем? - испугался я.
Он снова захрюкал и сложился от смеха пополам.
- Нет, Крис, ну какой же ты бываешь забавный! - простонал он, - Не беспокойся так за свою бороду! Через неделю снова начнешь зарастать!
- Все, до встречи, завтра я к тебе сам приду! - Кей с деловым видом поднялся с земли, отряхнул штаны и растаял в ночном воздухе. Я допил остатки эля и отправился на боковую, полный самых странных ожиданий и туманных надежд.
4.
Денек выдался тот еще!
Все ресурсы были брошены на то, чтобы собрать наших достойнейших дам и в надлежащем виде препроводить их ко двору! На крытом возке заменили некоторые, утратившие товарный вид, детали, а металлические части отполировали так, что они горели, как заколдованные. Гривы лошадям подрезали по последней моде, этакими щеточками, и Соланж даже смастерила для них розетки из атласных лент.
Жанно, разряженный, что твой франт, полировал задницей облучок, ожидая сигнала к отправлению. Наконец, наши дамы покинули дом и, сторожко ступая, чтобы не дай бог не запачкать туфли, вскарабкались в возок.
Процессия тронулась со скоростью кладбищенского кортежа - Эмеральда считала, что спешка в данном случае просто неприлична, а посему можно было надеяться, что полуторачасовой путь, да еще по осенней распутице, растянется для них на все полдня.
Смеркалось. Я не находил себе места, тщетно пробуя заняться какой-нибудь работой, но все валилось из рук.
Кей, надо отдать ему должное, не стал меня долго мариновать. Стоило загореться на небе первой звезде, как он материализовался рядом.
- Вот и я! Заждался?
Я резко обернулся. Боюсь, что на моей роже огромными буквами было написано одновременно облегчение и тревога за успех операции.
- Давай свое барахло, я морально подготовился, весь день, мать его, убил, читая нравоучения самому себе!
- У, какой ты серьезный, однако! - Крестный, похабно скалясь, совал мне в руки объемистый сверток. - На, меряй!
- Еще чего! При тебе, что ли?
- Ну конечно! Имею я право на моральное удовлетворение от проделанной работы?
Кей хохотнул, я фыркнул в ответ, и развернул "подарок".
Сказать по правде, мне раньше как-то не приходилось возиться с бабскими тряпками, так что из соображений целесообразности я не стал гнать в шею своего сластолюбивого родственничка. Просто постарался как можно быстрее снять с себя одежду и напялить то, что он мне принес. Надо отдать Кею должное - если бы не он, я так и пал бы смертью храбрых в борьбе со всеми этими шнуровками и крючочками.
Справились мы довольно быстро, а если бы мне еще не приходилось при этом обороняться от наглых рук, то и дело пытающихся меня облапать, думаю, точно поставили бы рекорд! Наконец, отблагодарив шустрягу-эльфа хлесткой затрещиной, я в последний раз одернул юбку и уставился в беспристрастное зеркало.
Верхнее платье из тонкой шерстяной ткани цвета полыни льнуло к ногам, ужасно мешая при ходьбе, спасали только высокие разрезы на бедрах, открывающие вид на длинную нижнюю юбку цвета небеленого полотна.
Я приподнял подол и полюбовался на свои сапоги, явно не парадного вида, порядочно заляпанные грязью.
- Ты забыл туфли. - флегматично заявил эльф. И подкинул мне под ноги короткие темно-зеленые сапожки из мягкой кожи, совершенно женские по виду, но зато моего, хорошего такого, размерчика!
- Это что, туфли? Нет бы хрустальные башмачки девушке подарить, - съехидничал я, обуваясь.
- А что ты хотел за неполные сутки? Гномы и так все пальцы искололи, шутка ли - в сапог такой величины с головой можно поместиться!
- Между прочим, немного великоваты, - покритиковал я, притопывая ногой в новой обувке.
- Ничего, будут в самую пору, когда от танцев нога отечет!
Напоследок чертов эльф накинул на мою голову шелковую вуаль, совершенно скрывшую волосы, и прихватил ее диадемой.
- Ну вот, скромненько и со вкусом, - похвалил он.
Да, девица из меня вышла, прямо скажем, нескладная, я бы уж точно на такую не позарился.
Длинная, как жердь, широкоплечая, узкобедрая, что еще и подчеркивалось покроем платья! Хорошо хоть, мои ступни не видно из-под длинного подола!
А лицо довольно симпатичное! Но все равно грубовато, чего уж там!
Я гнал жеребца, как укушенный роем диких пчел барсук! Как при этом я не потерял ничего из своего обмундирования, до сих пор остается для меня загадкой, но прибыл на место я при вуали с диадемой, при башмаках и даже не слишком замерзший, - близящееся свидание грело меня почище мехового тулупа!
Двор за стеной пестрел разномастными возками и экипажами, конский навоз, в изобилии производимый транспортом гостей, мешал свободному проходу к гостеприимно распахнутым дверям.
Я нагло пришпорил жеребца и осадил его, почти впершись на высокое крыльцо. Спешился, игнорируя вмиг подлетевшего лакея, и стал искать место, где можно привязать мою лошадку. Надолго оставаться я не собирался - так, полюбуюсь со стороны на все это великолепие, да свалю. Сказать по правде, я и сам не знал, чего добиваюсь, просто плыл себе по течению, туда, куда душа просила.
Место нашлось под каким-то чрезвычайно романтичным балконом, увитым диким виноградом до самого верха. Наверно, летом здесь было превосходное укрытие от чужих глаз, но сейчас, когда осень сдула всю листву с его веток, только голые плети, как канаты, опутывали это архитектурное излишество.
Итак, привязав дрожащими руками коня, я ступил на край ковровой дорожки, ведущей внутрь королевского обиталища.
И пошел, проглотив комок воздуха, внезапно вставшего поперек горла.
Со мной пытались заговорить какие-то суетливые люди, камердинер, разряженный почище самого короля, жаждал узнать мое благородное имя, дабы назвать его прочим гостям - я не замечал и не слышал ничего, ломясь, как лось посреди весеннего гона, вперед и только вперед!
Затормозил я в непосредственной близости от трона, в данный момент, пустующего. Король, блестящий, надо сказать, дядя, собрал вокруг себя сплоченный кружок заинтересованных слушателей и что-то рассказывал, азартно сверкая глазами. Остальной народ кучковался по всему залу, издавая характерный гул сотен голосов, говорящих одновременно и с разными интонациями. Мои родственницы затерялись где-то в этом многолюдье, да мне и не с руки было с ними сталкиваться. Я искал одного человека во всем этом мире, и я его нашел.
Принц существовал сам по себе, одинокий, как призрак. Он шел по залу, рассекая людское море, бесстрастный и невозмутимый, и люди расступались перед ним, он не мог смешаться с толпой, как невозможно смешать в одно целое масло и воду. Где бы он не оказывался, к нему не мог прилипнуть ни один сопровождающий.
Затаив дыхание, я следил, как принц, застыв на мгновение, повернул и шагнул на балкон.
Я поспешил за ним.
На балконе оказалось чертовски мало места, так что, когда я вошел, мы оказались практически лицом к лицу.
Путь к отступлению был отрезан.
Кажется, принц что-то спросил, в данный момент шум крови в ушах не дал мне расслышать ни звука, я только видел, как шевелились его бледные губы.
И тогда я сделал то, чего уже давно и неосознанно желал - я обнял его, зарывшись одной рукой в светлые волосы на затылке, притянул к себе и поцеловал. Я целовал его жадно, как будто это был мой последний поцелуй в жизни, я потерялся во времени, пока мой язык пробовал на вкус эти губы, испуганно раскрывшиеся ему навстречу.
И когда я сумел, превозмогая себя, оторваться от него и посмотрел парню в глаза, то увиденное сторицей вознаградило меня за все мытарства прошлые, настоящие и будущие!
- Это ты? - шевельнул он заалевшими от поцелуя губами, и его лицо, вначале неуверенно, а затем все ярче и ярче, осветилось изнутри, каким-то совершенно мистическим светом. - Это и вправду ты?!!
Я стоял, как идиот, улыбаясь от уха до уха, купаясь в неизведанном ранее ощущении счастья, так что даже не сумел увернуться от вполне себе мужского удара, прилетевшего мне в физиономию.
- Ты... ты сволочь! Как ты мог так со мной поступить! - его взъерошенное высочество совершенно напрасно пытался испортить мне настроение, ни его крики, ни удары не действовали - счастье, наполнившее меня с ног до головы пузырьками игристого вина, никуда не делось.
Я вновь притянул к себе этого скандалиста и заткнул ему рот тем самым приемом, что всегда действует безотказно на вашу вторую половину. Он побарахтался немного и стих, повинуясь моему напору, впуская мой язык и отвечая, пока еще несмело и неловко. Я почувствовал совершенно неуместную тяжесть внизу живота, мой член давно уже не то, что подавал признаки жизни - он прямо-таки вопил дурным голосом, чтобы на него обратили внимание. Но ведь принц - не Люсьена, не гоже тискать его на балконе, или же посреди приема, в наполненном разномастным народом дворце. Не комильфо, вот!
Поэтому я сделал героическое усилие, оторвавшись от его высочества, заговорщицки прошептал сакраментальное "Я вернусь, ты только жди" и сиганул вниз с балкончика, умудрившись в полете посеять правый сапог. Благо, прыгать было невысоко, а коняшка мой ждал меня ровнехонько под этим балконом. Вот что значит - всегда слушаться интуицию!
Взлетев в седло и обернувшись, я увидел обращенное ко мне с балкона растеряное лицо в обрамлении длинных светлых локонов, поднялся на стременах, что было непросто в одном-то башмаке да на холодном ветру, и послал воздушный поцелуй. Ветер сорвал с моей головы вуаль и послал ее планировать в воздухе шелковой поздней паутиной.
ЭПИЛОГ
На следующий день мои домочадцы праздновали хорошие новости, привезенные Эмеральдой - обе мои сестрички сумели - таки подцепить каждая по жениху. Мачеха, приехав с одного бала, немедленно затеяла готовиться к следующему - отношения с будущей родней следовало неукоснительно поддерживать.
А я решил сдержать свое обещание и вернуться туда, откуда мне вовсе не хотелось уходить!
О Балкон, я собственноручно начищу твои кованые решетки, я буду подрезать плети дикого винограда, чтобы они еще лучше кустились и щетинились побегами! По всему видать, что здесь будет мое самое любимое место!
Ночь. Я привязываю коня под балконом и сигаю наверх, через перила. Сегодня я могу все! Чувство собственной неуязвимости переполняет, кажется, пожелай я - и мои ноги оторвутся от пола и я легко поднимусь к украшенному фресками дворцовому потолку.
Я почти бегу, ведомый каким-то шестым чувством, я не ищу - я твердо знаю, где находится нужная мне дверь. Вот она, темная, резного драгоценного дерева, я тяну за ручку и дверь подается на меня. Я одобрительно улыбаюсь - кто-то заранее смазал петли, позаботившись о том, чтобы я без лишнего шума проник внутрь.
Проскальзываю в комнату, освещенную скупым пламенем свечей, и сразу утыкаюсь в кровать под поднятым сейчас балдахином.
Как вовремя! Ноги уже не держат, а голова плохо соображает, впрочем, как всегда, когда дело касается моего юного высочества! В полумраке угадывается силуэт под легким одеялом. Откидываю его край, чтобы удостовериться, а туда ли я попал, и со вздохом облегчения стягиваю с себя ботфорты и прочую амуницию. Светловолосая голова попирает подушку, я ныряю под одеяло и нежно прикусываю доступную мне мочку уха. И блокирую раскрытой ладонью летящий в переносицу кулак. Некоторое время мы молча возимся, сминая шелковые простыни, принц возмущенно шипит что-то не вполне цензурное и пребольно пинается нижними конечностями. Приходится навалиться сверху, плотно прижав его тело к кровати. О, какой сюрприз! Ночное одеяние принца - тонкая рубашка - не скрывает его возбужденного состояния, впрочем, я тоже готов к битве такого рода!
- Я смотрю, вы накоротке с болью, ваше высочество? Может, выпороть вас еще разок?
Принц шипит и брыкается, но я легко подавляю его сопротивление, найдя губами его губы и вовлекая в головокружительный поцелуй.
- Филипп, - вдруг выдыхает он, на мгновение отстранившись.
- Что? - не понимаю я.
- Так меня зовут - Филипп!
- А я - Кристоф!
Он улыбается, и от этой улыбки я взлетаю вместе со своей многострадальной прохудившейся по милости этого типа крышей!
Немного торможу, все-таки я никогда не занимался этим с парнем, хотя теоретически - что подходит для девчонки, должно понравиться и парню, ведь так?
Рву к чертовой бабушке ворот рубашки и нацеливаюсь на розовый сосок, губы дрожат, а там внизу моя лучшая половина умоляет уже скорее пустить ее в дело, но я пока еще могу гордо игнорировать ее эгоистичные призывы.
Сосок соленый на вкус, под моими губами он мигом собирается складочками и твердеет. Филипп гнется дугой, стонет, зажмурившись, его член не в лучшем положении, как и мой. Не давая себе задумываться, скольжу вниз и принимаю в рот его плоть. Не слишком удачно - сказывается отсутствие опыта - задеваю его зубами, и тут же ответный стон заставляет меня задрожать. С энтузиазмом посасываю головку, нажимая обслюнявленным пальцем на колечко сфинктера. От души надеюсь, что опрокинутый в кайф Филипп не заметит моего коварства, потому что именно сейчас я совсем не расположен выяснять, кто из нас двоих будет сверху - для меня это и так предельно ясно! Приставляю свой член к растянутому, насколько у меня хватило терпения, анусу, и толкаюсь внутрь, игнорируя возмущенный вскрик, плавно переходящий во всхлип, и убийственный взгляд. Если меня и казнят, то это будет потом, - проносится в голове последняя связная мысль. А дальше - горячее тесное ничто!
Мгновения тянутся растопленным воском и сгорают, каждое из них наполнено восторгом, каждое не хочется терять, но ведь не удержишь! Филипп, с закушенной в кровь губой, каждый выдох отпечатывается в сознании музыкой, каждый стон - как граница между болью и наслаждением! На плечах - следы от объятий, на шее - синяки от поцелуев, его лицо в ореоле взлохмаченных волос прекрасно, а глаза совершенно шальные, с затопившим радужку зрачком. Я хочу всегда смотреть в эти глаза!
Ускоряю движения, вбиваюсь уже в полную силу в тело, корчащееся под моим натиском, рукой сжимаю его член, и кончаю. Наслаждение почти невыносимо, в глазах - яростно белые звезды, в голове - ток крови, шумящей, как океан. Падаю как подкошенный на содрогающееся подо мной тело, изливающее семя в мою руку.
Вконец опустошенные, лежим, молча впитывая остатки ночи. И засыпаем.
Наутро, нехотя разлепив веки, мы долго пялимся друг на друга, пока нас не скрючивает пополам от хохота. Мы оба похожи на жертвы несчастного случая! Филипп - в рваной рубахе, всклокоченный - умудрился прокусить себе нижнюю губу, и теперь она распухла и кровоточит, шея в кровоподтеках у нас обоих, моя спина саднит, как будто ее драл медведь - шатун, да и выглядит она примерно также. А что уж говорить о заднице моего высочества!!! Вот что нужно привести в порядок в первую очередь!
Сползаю с кровати, ища взглядом кувшин с водой и тазик для умывания, и увиденное повергает меня в шок.
На резном сундуке, у окна, стоит мой утерянный сапог и лежит аккуратно сложенная вуаль, как иконостас, право слово.
- Ты что, молишься на мой сапог? - бестактно брякаю я, не удержавшись. Филипп стремительно заливается краской и падает носом в подушку. Я немедленно спешу этим воспользоваться, оседлав его спину, и только вид сильно припухшего, слегка пораненного отверстия заставляет меня отказаться от намерения повторить.
При виде досады, крупными буквами написанной на моей простодушной роже, Филипп ухмыляется и наваливается сверху.
- Я бы не отказался, - сообщает он мне доверительно, - но в этот раз давай все же поменяемся местами!
Что ж, справедливость - самая правильная черта у будущих монархов, и ее надо всячески поощрять! - неожиданно решаю я и...соглашаюсь!
@настроение: ОПОФИГИТЕЛЬНОЕ