Нет предела совершенству!
Брэдоран, драма. Послеслэш.
- Знаешь, Кроуфорд, сегодня впервые пахнуло весной. Да-да, я уловил это дуновение. В воздухе словно появилось что-то тёплое, оно мягко мазнуло по щеке и кончику носа, и чувство при этом было такое, как будто… как будто возвращаешься домой после долгого отсутствия. И тебя там ждут.
Знаешь, Кроуфорд, скоро эти деревья оживут, почки лопнут и брызнут зеленью и цветами. И люди будут сидеть под ними и смотреть друг другу в глаза, и от их улыбок станет ещё теплее. Прорастёт трава, и та птица, что сейчас любопытно глазеет на меня из укрытия, начнёт петь, призывая в этот мир любовь.
Знаешь, Кроуфорд, наши с тобой знакомые до сих пор не знают, насколько я бываю болтлив. Потому что только с тобой я позволяю себе говорить всё, что вздумается, от «шине, Тёмная Тварь», до… Что-то здесь давно никто не убирался. И нужно принести свежих цветов.
Прости, я долго не приходил. Всё дела, знаешь ли, дела… Но завтра я точно буду. С цветами. И незачем на меня так строго смотреть! Ну, мне пора. До завтра.
Старый высохший японец встал, опираясь на палку, и пошёл прочь, стараясь как можно крепче ставить ещё не отошедшую после недавнего инсульта ногу. Он так и не обернулся, а с могильной плиты ему вслед бесстрастно смотрел портрет седого как лунь мужчины. На кладбище тихо опускался вечер.
- Знаешь, Кроуфорд, сегодня впервые пахнуло весной. Да-да, я уловил это дуновение. В воздухе словно появилось что-то тёплое, оно мягко мазнуло по щеке и кончику носа, и чувство при этом было такое, как будто… как будто возвращаешься домой после долгого отсутствия. И тебя там ждут.
Знаешь, Кроуфорд, скоро эти деревья оживут, почки лопнут и брызнут зеленью и цветами. И люди будут сидеть под ними и смотреть друг другу в глаза, и от их улыбок станет ещё теплее. Прорастёт трава, и та птица, что сейчас любопытно глазеет на меня из укрытия, начнёт петь, призывая в этот мир любовь.
Знаешь, Кроуфорд, наши с тобой знакомые до сих пор не знают, насколько я бываю болтлив. Потому что только с тобой я позволяю себе говорить всё, что вздумается, от «шине, Тёмная Тварь», до… Что-то здесь давно никто не убирался. И нужно принести свежих цветов.
Прости, я долго не приходил. Всё дела, знаешь ли, дела… Но завтра я точно буду. С цветами. И незачем на меня так строго смотреть! Ну, мне пора. До завтра.
Старый высохший японец встал, опираясь на палку, и пошёл прочь, стараясь как можно крепче ставить ещё не отошедшую после недавнего инсульта ногу. Он так и не обернулся, а с могильной плиты ему вслед бесстрастно смотрел портрет седого как лунь мужчины. На кладбище тихо опускался вечер.