[sterw]

Прошел год с тех пор, как я поместила два своих фанфика на "Постельке". Судя по всему, соо приказало долго жить.(( Поэтому я решила их деанонить и выложить, наконец, у себя. Невзирая на то, что за Ая/Ёдзи уже получила по башке от вполне уважаемых членов соо.
Ну и ладно, я не слишком подвержена страху попасть под обстрел помидорами. В конце концов, я не серебряный рубль, чтобы всем нравиться.
Итак
ПостКапитель (постГлю). Все кончилось, все расстались - не друзья, не враги. Рождество, в магазине перед витриной с алкоголем случайно сталкиваются Ая и Кроуфорд.
Кроуфорд берет из рук Фудзимии бутылку мартини и ставит ее в свою корзину.
И Ая не возражает.

Мокрый асфальт блестит как зеркало, отражая оранжевый свет уличных фонарей. Омытый дождем город гудит, как пчелиный рой, в преддверии праздника. Толпы народа, снующего по магазинам в надежде застать как можно больше рождественских распродаж, приносят с собой ощущение хаоса, грозящего разрушить самые основы мироздания.
Ая скользит своим бесшумным шагом хищного зверя, попирая подмётками сапог отражение рождественских огней, пятнающих асфальт, и кажется, что вся предпраздничная суета бежит от него, как тени убегают от факельной процессии.
Конец декабря, лишённый снега и пасмурный, полностью отвечал настроению Фудзимии. За время, пошедшее после того, как Вайсс были распущены, Ая так и не сумел полностью привыкнуть к мирной жизни. Даже собственная одежда казалась ему как две капли воды похожа на его плащ для миссий, и походка, которую он никак не мог переделать под поступь обычного обывателя, и отражение в зеркале – всё напоминало о прошлом.
Вчера позвонил Оми… то есть, Мамору. Обеспокоенно спросил, как дела, поздравил с близящимся рождеством. Ая не сумел услышать в его голосе интонаций того Оми, который не раз обрабатывал его раны или приносил лекарство в постель. Фудзимии вдруг стало так не по себе, что он прервал разговор на полуслове и поторопился распрощаться. Кажется, Мамору был огорчён.
Ёдзи стал счастливым отцом, и его Аска носит уже второго ребёнка. Впрочем, Ая не сомневался, что этот «грешник научится когда-нибудь», и был искренне рад за Балинеза.
Кэн, в самый последний раз, когда они разговаривали, так смущался отчего-то, что Ая понял его смущение как нежелание ворошить прошлое. И в самом деле, о чём им теперь было говорить? Твердить по-стариковски «А помнишь? Помнишь…»
Поневоле Фудзимия в последнее время чаще вспоминал Шварц, нежели Вайсс. Но в любом случае, приобретать новых верных врагов и заклятых друзей уже было поздновато – не приживутся они в оставшейся ему жизни.
Усмехаясь своим безрадостным мыслям, Ая зашел во встретившийся по пути супермаркет. В самом деле, всё же рождество, хоть бутылку вина купить, что ли…
Равнодушно скользнув взглядом по кричаще ярким, безвкусно украшенным стеллажам, он направился прямиком в отдел, где на полках стояли ряды бутылок с загадочными этикетками, и, немного поколебавшись, протянул руку к витрине. Он выбрал «Мартини Асти», взял бутылку за узкое горлышко и уже собирался положить ее в свою корзину, как покупку мягко перехватили. Фудзимия в изумлении обернулся и столкнулся нос к носу с Кроуфордом. Тот высвободил горлышко из его руки и положил «Мартини» к себе в корзинку.
Кроуфорд внешне казался крайне респектабельным. В длинном дорогом пальто из кашемира, распахнутом на груди и позволяющем увидеть шёлковый шарф цвета топлёного молока, он выглядел как какой-нибудь медиа-магнат, по ошибке забредший в такой непритязательный магазин.
- Кроуфорд? – ошеломленно сказал Ая.
- Фудзимия, - Брэд слегка наклонил голову. – Простого «здравствуй» будет достаточно.
- Что ты здесь делаешь? Ошибся районом?
- Вот, захотелось пригласить тебя в гости. Можно?
- Решил меня напоить и трахнуть? – съязвил Фудзимия мрачно.
- Ну да, именно это я и планировал, - усмехнулся оракул, - а ты что, боишься? Тогда определись, чего больше ты опасаешься – не справиться со мной или с собой?
Ая пожал плечами и последовал за Кроуфордом. Тот расплатился с кассиршей, восторженно глядевшей на него во все глаза, и они вышли на улицу, где оракула ожидал «Крайслер».
Кроуфорд открыл заднюю дверь и кивком пригласил Фудзимию внутрь.
- У тебя водитель? – отметил Ая, когда Брэд сел с ним рядом.
- Да, сегодня я решил, что так мне будет удобнее, - невозмутимо ответил тот.
«Ладно, сыграю по твоим правилам, чёртов позёр!» - раздражённо решил Ая и откинулся на спинку автомобильного кресла.
Ехали они недолго, и вскоре автомобиль остановился возле престижного небоскрёба. Пассажиры вышли, и Кроуфорд повёл гостя внутрь дома, мимо консьержа, по выстеленному ковровой дорожкой холлу. Роскошная двухуровневая квартира как будто парила в воздухе – впечатление создавалось благодаря огромным, во всю стену, окнам и лёгкому дизайну в стиле хай-тек. Ая подошёл к стеклу и, помимо воли, залюбовался панорамой городских огней, раскинувшейся под ним. Пока он так осматривался, сзади подошёл Брэд и тронул его за плечо, привлекая к себе внимание.
- Что будешь пить? Может, ну его, твой мартини? Коньяк, виски?
- Коньяк, - решился Фудзимия.
Кроуфорд умело сервировал на журнальном столике закуску. Темно-золотая струя, выплеснувшись из горлышка, наполнила бокалы ровно на четверть.
- За встречу, - поднял свой тамблер оракул.
Ая без улыбки отсалютовал в ответ и сделал глоток. Жидкость показалась неимоверно тягучей, как сироп, рот загорелся, дыхание перехватило.
- Что, Фудзимия, давно не пил? Здоровый образ жизни ведешь, или мораль не позволяет? – ядовито поинтересовался Кроуфорд.
- Берегу здоровье, хочу дожить до ста пятидесяти, - с трудом выдохнул Ая, - я ведь не оракул, так что приходится довольствоваться тем, что имею.
- Правильно, Фудзимия, одобряю! – кивнул Брэд, - тогда еще по одной? За здоровье и чтоб дожить?
- Давай!
Дальнейшая беседа текла в сугубо интеллектуальном ключе, причём градус интеллекта повышался пропорционально количеству выпитого. Кроуфорд заговорил о международном терроризме, взмок, расслабил узел на галстуке и снял пиджак. Фудзимия, решив, что невежливо сидеть в пиджаке, когда хозяин квартиры разделся, из солидарности снял свой.
Выпили за искоренение терроризма.
Следующий животрепещущий вопрос, затронутый собутыльниками, касался валютного кризиса. Кроуфорд, жестикулирующий открытой бутылкой и явно задетый кризисом за живое, расстегнул рубашку, а затем и вовсе избавился от неё. Ая благородно последовал его примеру.
Выпили за курс доллара.
Затем за стабильность мирового сообщества.
Потом…
Потом Ая уже не помнил, за какие светлые идеалы поднимались бокалы, но ничуть не удивился, когда обнаружил себя снимающим брюки. Кроуфорд же, в одних очках и неизменном галстуке на голое тело, с воодушевлением что-то декламировал. Закончил он лозунгом, который Ая счел себя обязанным поддержать.
- За старую дружбу и старую вражду! – торжественно провозгласил Кроуфорд.
Ая согласно кивнул и опрокинул в себя содержимое тамблера. Окружающий мир, и так уже подёрнутый алкогольным туманом, совсем поплыл, и тогда Кроуфорд осторожно высвободил опустевший бокал из пальцев Фудзимии, обхватил рукой его затылок и властно привлёк к себе. Ая обнял оракула за шею и ответил на поцелуй, да так, что тот только охнул, укладывая гостя спиной на пушистый ковёр.
А за окном тихо пошёл снег, засыпая белыми хлопьями старые шрамы на лике земли, и Святой Дух Рождества неслышно опустился с горней выси в этот суетный и грешный мир.


Ёдзи:
- Ая, у меня к тебе два предложения. Первое: давай займемся нетрадиционным сексом с извращениями?! Представь: я - в коже, ты - прикован наручниками к батарее, во рту кляп, в заднице вибратор, в моих руках плётка, и я тебя хлещу!
Ая, после опасной паузы:
- А второе?
- Ну, а второе я стесняюсь тебе сказать...

- Ёдзи, пожалуйста… - шепчут обветренные губы, - Ёдзи-и-и…
Алая прядь, влажная от пота, прилипла ко лбу, руки тщетно дергаются в попытке убрать ее с лица - кисти зафиксированы наручниками и прикованы к батарее. Фудзимия стоит на коленях, лицом к стене, согнув плечи, мышцы сводит от неудобного положения – руки прикованы чересчур низко, слишком низко, чтобы ему было комфортно их держать.
Ёдзи отходит на шаг, любуясь склоненной фигурой. На Абиссинце нет ничего, кроме наручников и ножных кандалов, не тех, мягких, кожаных, что продаются в секс-шопах, а настоящих, блестящих тяжелой сталью, после них на запястьях и лодыжках остаются алые следы и натертости, которые приходится прятать под одеждой.
- Ёдзи, освободи меня… - шепчет несгибаемый Абиссинец. В его голосе слышится испуг и самая настоящая мольба.
Вместо ответа Балинез склоняется над своим командиром; в его руках черный кожаный ошейник, усаженный шипами, от ошейника тянется короткий поводок. Одно движение – и кожаная полоска застегнута на белой шее. Ая оборачивается и недоуменно смотрит из-под ресниц. Он сейчас так беззащитен, такой голый и уязвимый, что сердце Ёдзи сладко сжимается в предвкушении того, что еще можно сделать с этим длинным белым телом. Сердце и яйца – они уже ноют, болезненно и тяжело, они наполнены до предела, и эта боль отзывается тянущим ощущением внизу живота.
Ёдзи многообещающе улыбается – он отплатит Фудзимии за свою боль, оторвется по полной программе - и Ая, поймав эту улыбку, вздрагивает всем телом.
- Ёдзи, прошу тебя, пожалуйста…
Голос все тише, должно быть, Абиссинец уже сам не верит, что выйдет из этой комнаты живым.
- Конечно, сладкий, обязательно! Позже, много позже! – ухмыляется Кудо.
Ёдзи чувствует себя сейчас неотразимым - низко сидящие кожаные штаны, кожаная безрукавка, кожаные напульсники устрашающего вида, сапоги на платформе, с высокой шнуровкой, волосы привычно стянуты в хвост. Кудо поигрывает плеткой, нарезая круги вокруг согбенного Фудзимии, наслаждается ощущением власти над тем, чье дурное настроение и холодность ему приходится выносить день за днем. Наконец, он заносит плеть и бьет Аю поперек спины, хлестко и размашисто. Не ожидающий такого Фудзимия вздрагивает и шипит сквозь зубы. Спину прочерчивает красная полоса.
- Ёдзи, ну зачем… - жалобно шепчет Ая, но Кудо отгоняет от себя неуместную жалость и продолжает расцвечивать алым его спину и ягодицы. Фудзимия уже не просит пощады, с его губ срываются стоны, то и дело переходящие в жалобное поскуливание, звуки становятся все более эротичными и завлекательными. Наконец, Ая вскидывает вверх пылающую задницу и …
- Балинез, твою ж мать, о чем ты вообще думаешь? – сдавленно зашипел Абиссинец, одним ударом развалив от шеи до паха не замеченного размечтавшимся Кудо боевика.
- А? – подскочил тот, растерянно оглядываясь. – О, Абиссинец, я и не заметил, как ты подкрался!
- Ты свою смерть не заметишь в таком состоянии, идиот!
Балинез расстроено воззрился на мечника – мега-сексуальный образ, только что любовно нарисованный богатым воображением плейбоя, совершенно не совмещался с реальным человеком. Фудзимия был мрачен, решителен и настроен сугубо недружелюбно – в данный момент он крошил в капусту неосмотрительно окруживших его якудза. «Бедняги, они не поняли, с кем связались», - ухмыльнулся Кудо, привычно вытаскивая сигарету и закуривая.
Абиссинец перетянул на себя всеобщее внимание, и Ёдзи воспользовался случаем отдохнуть и полюбоваться на феерическое зрелище. Он привалился плечом к стенке ангара, с удовольствием сделал затяжку. Дым поднимался к металлической крыше, рассеиваясь под потолком, между швеллерами, на которых крепились неоновые светильники. Кудо забрался с ногами на ящик с оружием, повозился немного, устраиваясь поудобней, и засмотрелся на смертоносный вихрь, в который превратился напарник. Мысли привычно потекли в обычное русло, начавшись с того места, на котором их насильственно прервали.
.....Наконец, Ая вскидывает вверх пылающую задницу, и Ёдзи оглаживает ее широким хозяйским жестом, с замиранием сердца ощущая пальцами, как подрагивает под скупой лаской разгоряченная кожа. Спина у Фудзимии сплошь покрыта красными следами от плетки, и даже кое-где поверх воспаленной кожи, словно росинки, набухают алые капли. Волосы на затылке потемнели от пота и торчат в стороны неаккуратными патлами, он с такой силой цеплялся за батарею, что ободрал кожу на запястьях и раскровянил кончики пальцев.
Ёдзи вытаскивает из кармана тюбик со смазкой, выдавливает ее на пальцы и оглаживает плотно сжатую дырочку.
- Ёдзи, ох, Ёдзи… - потрясенно шепчет его мечта и сжимает плоть вокруг пальцев Балинеза. – Еще, ну пожалуйста, Ёдзи…
Кудо толкается пальцами внутрь, раздумывая, не стоит ли применить кляп, но все же решает отказаться от этой соблазнительной мысли – возможность слышать голос Аи, умоляющий, жалобный, страстный, гораздо важнее всяких там понтов. И Ая не дает ему повода пожалеть о своем решении – он стонет и поскуливает, насаживаясь на ласкающие его изнутри пальцы, а когда Фудзимия начинает требовать большего, Ёдзи достает припасенный заранее вибратор и вводит ему в анал. Ая выдыхает, тяжко и надрывно, стонет, поводя задом, как течная сука, пряча лицо в упавших вниз волосах, кричит и требует еще, и Ёдзи, наконец, исполняет его желания, отбросив прочь пластиковую игрушку и заменив ее собственным, истекающим желанием, членом.
Увлекшись приятными мыслями, Кудо не заметил, что Ая уже управился со своими противниками, завершающим жестом отряхнул катану от крови и недобро уставился на сидящего с мечтательным выражением лица Ёдзи.
- Балинез!
Не увидев ожидаемой реакции, Абиссинец подошел ближе и в сердцах толкнул Кудо в плечо.
- Ты заснул, что ли, придурок?!! Поднимайся, зад отсидишь!
Ёдзи поглядел на Фудзимию шальным, совсем расфокусированным взглядом, согласно кивнул и спрыгнул с ящика, на котором сидел. Настроение у него было безоблачное, все потому, что упрямая мечта на сей раз никак не хотела уступать место суровой реальности. Подобное легкомыслие объяснялось просто: на прошлой неделе Кудо случайно наткнулся на любопытную телепередачу о материализации желаний. Как следует вникнув в метод визуализации, Ёдзи с присущим ему азартом принялся претворять его в жизнь. В результате он спал наяву и наяву грезил, а вожделение, испытываемое им к лидеру группы, стало всеобъемлющим и умудрилось отодвинуть на второй план все остальные потребности исстрадавшегося по большой и чистой любви организма.
Фудзимия, готовый пререкаться дальше и, вопреки привычному ходу вещей, не встретивший со стороны напарника ни малейшего возражения, слегка удивился и посматривал на Ёдзи с легкой опаской всю дорогу.
Балинеза это заводило еще больше, а он и так был распален до крайности. Возбуждение бродило в крови пенной брагой, кружило голову и срочно требовало выхода. Ая, такой строгий с виду и такой развратный на деле, казался ему верхом совершенства, и плейбой уже забыл, что оргия происходила исключительно в его воображении.
- Что случилось, Кудо? Что ты на меня пялишься? – холодновато спросил Фудзимия, оказавшись в машине.
- Да вот, думаю… - неопределенно ответил Балинез, не сводя с Абиссинца сияющего взгляда.
- Хн?
- Думаю, как охуительно смотрелись бы на твоей коже бондажные узлы! – мечтательно сообщил Ёдзи.
Фудзимия замолчал, а его прищур прибрел опасную остроту.
- Не понял, повтори-ка еще раз, - предложил он через минуту. - Что ты там такое говорил? Какие-такие узлы?
- Бондажные, - ответил Кудо, безмятежно разглядывая прекрасное лицо своего возлюбленного. - Впрочем, если ты не готов к шибари, то для начала мы можем обойтись простыми наручниками.
Остаток пути проделали в молчании - Кудо, сообразив, что именно сболтнул, ожидал применения санкций в виде внеочередного дежурства по магазину (и это в лучшем случае), а Ая — изредка поглядывая в сторону напарника с непрницаемым выражением на лице.
- Ая, я пошутил, - смиренно сказал Ёдзи, когда за ними закрылась входная дверь. - Это все адреналин, обещаю исправиться.
Фудзимия, не слушая, схватил его за грудки и, вплотную приблизив свое лицо, так, что Балинез с замиранием сердца уже решил, что сейчас его поцелует, шепнул:
- Пошли, расскажешь!

Ёдзи лежал голый, растянутый на кровати крестом и пристегнутый к ней пушистыми меховыми наручниками. Мех приятно щекотал кожу. Плейбою было удивительно, что он оказался в таком положении, вроде, только что они сидели на кровати в Аиной комнате, рядом, и Ёдзи с восторгом неофита рассказывал Фудзимии о методике получения желаемого, и вдруг — раз, и он лежит раздетый, в такой вот стремной позе, а Ая...
Ёдзи сглотнул и перевел испуганный взгляд на Фудзимию. Тот стоял над распростертым напарником, держа в руке кошачью дразнилку — пучок цветных перьев, насаженных на длинную тростинку — и взгляд его не обещал ничего хорошего.
- Наручники, значит, - задумчиво произнес Ая и коснулся перышками Ёдзиной ступни. - Я тебе покажу — наручники!
Перышко перекочекало на внутренний свод стопы, легонько оглаживая его. Ёдзи захихикал и поджал пальцы на ногах. Ая продолжил обрабатывать другую ногу.
- Ая, ну не нааадо! Ну Ая! Ну Айяйяйяйа!!! Ая!!! Я щекотки боюсь!!!
Ёдзи всем телом уворачивался от безжалостной игрушки. Фудзимия перешел от ступней на внутреннюю сторону бедер, потом к мошонке, покружил на лобке. В глазах его бегали бесенята.
Наконец, он отбросил игрушку в сторону и коснулся рукой Ёдзиного члена. Несколько движений — и Кудо, замолчав, уставился на Абиссинца круглыми глазами.
Фудзимия невозмутимо снял футболку и джинсы и оседлал бедра Балинеза, наощупь затолкал в себя пальцы. Рот его приоткрылся, а голова запрокинулась назад, и Кудо с шумом проглотил слюну, сообразив, что сейчас произойдет. Ая разрабатывал себя, искоса взглядывая на лежащего под ним Ёдзи, а потом насадился на его член, и плейбой кончил бурно, как подросток, едва успев дотронуться головкой до его ануса.
- Ну ты скорострел, - насмешливо фыркнул Фудзимия, вытираясь салфеткой. - Ты что думаешь, я настолько щедр, что каждый раз буду уступать тебе возможность побыть сверху?
- Это значит, - сообразил Ёдзи, - что у нас он будет — этот «еще раз»? Ты согласен на долгие отношения?
- Увидим, - неопределенно ответил Ая, - но пока тебя придется наказать.
- Давай, вставь мне уже, Ая! - шепнул Ёдзи.
И когда он, справившись с первой обжигающей болью, уже стал различать зарождающийся внутри себя кайф, и черный яд, выедавший его изнутри, сгорел в пламени оргазма, а потом Фудзимия заснул, уткнувшись лицом ему в грудь и обняв за талию, Ёдзи еще долго лежал и думал, что, хоть методика и сработала почему-то с точностью до наоборот, но ведь сработала же! А про бондаж можно будет подумать и потом.
Конец.