Кривенький-косенький, зато выстраданный, хе-хе!
Пейринг: Едзи / Кен, Кен / Юрико, Едзи / Аска
Рейтинг: ну, пусть будет NC17
Содержание: "Как ты можешь обнимать ее этими руками? Ты убийца!" Бросил ему Едзи, и окончательно поломал парню жизнь.
От Юрико до Ной, AU, ООС и т.д.
Едзи должен ответить за базар!
читать Солнце стремительно рушится в закат, скачками, в такт пульсации крови в венах. Небо темнеет, уходя росчерками теней за далекий горизонт, и там, где гаснут пламенеющие всполохи вечерней зари, там, за седой океанской гладью, оно смыкается за уходящим солнцем, отрезая живущих на голубом шарике от живительной благодати.
Они летят по петляющей трассе, и слева от них - океан, и можно наблюдать, как он вспыхивает пожаром под последними солнечными лучами, и затягивается седой дымкой, когда край дневного светила затухает, прикоснувшись к воде.
Можно бы было наблюдать, только эти двое не видят красочного зрелища, ибо отвлекаться от дороги на скорости двести с хвостиком километров в час чревато, знаете ли!
Кен уткнулся взглядом в заднее крыло идущего впереди байка, не видя более ничего, даже асфальт, летящий темной лентой под переднее колесо оказывается вне его поля зрения. Погоня захватила его целиком, он уже не смог бы сказать, отчего проистекает этот азарт, заставляющий его рвать до отказа ручку газа. Одна - единственная мысль царила сейчас в его сознании - догнать! Догнать, и заставить остановиться, прекратить эту гонку, из которой он просто обязан был выйти победителем!
Мимо неслись скалы, пустынный берег уже тонул в темноте. Кен сжал зубы и прибавил газу. Он слился с байком в одно целое, он сам себе стал казаться пулей, выпущенной из ружья, настолько одеревенели мышцы в стремлении вперед. Наконец, ему удалось опередить свою ... добычу? ... соперника?... подругу?
Все вероятно, в равной степени. Он вырвался вперед, ликуя и крича что-то неслышимое в реве двигателя и шуме ветра, срывающего с плеч шлем вместе с головой.
Впереди замелькала неоновая вывеска придорожного отеля, сияющая в подступающей тьме разухабистым неестественным светом. Кен затормозил, развернув байк почти на сто восемьдесят градусов, проехался юзом. Из-под задней покрышки густо повалил жженый дым.
Юрико лихо затормозила рядом. На какое-то мгновение Кен испугался, что она врежется в него, но девушка профессионально выровняла байк и заглушила двигатель.
- Ты лихачка! - с невольным уважением сказал Кен. - Но больше так не делай, это опасно!
- О! Тебе не понравилось?
Юрико сняла шлем и встряхнула копной волос. Ее глаза сияли таким светом, что у Кена не хватило мужества отругать ее; у него перехватило дыхание - задиристый вид Юрико напомнил ему о том, что он только что преследовал ее, как лось во время гона, и все его чувства опять забурлили на поверхности сознания.
Юрико (снова впереди!) быстро вбежала по лесенке в отель, и Кен последовал за ней, ругая себя последними словами. Ведь это он должен был быть первым!
Портье дал ключ, даже не повернув головы к новым постояльцам. Он так увлеченно читал, уткнувшись в книгу всей своей постной физиономией, что не счел нужным обратить свое внимание на возникший вдруг мешающий фактор.
Кен с облегчением взял ключ и поднялся по лестнице.
Он сразу прошел в ванную и подставил лицо под холодную воду. Постоял немного, глядя в зеркало на свое отражение и собираясь с мыслями, но в голову ничего не лезло - там царил полный хаос, из которого можно было с трудом вычленить надежду, страх и яростную нежность вперемешку с желанием.
Кен решительно тряхнул головой и шагнул в номер. Ему понадобилось собрать все свое самообладание, чтобы не остановиться на пороге, потому что Юрико уже лежала на кровати, задорно поблескивая глазами, на ней была длинная рубашка типа мужской, и, как догадывался Кен, больше ничего не было под этой рубашкой.
Юрико улыбнулась и испытующе поглядела на Кена.
Сибиряк судорожно сглотнул и присел на край кровати. Он и сам не знал, что именно заставляет его медлить, не дает наброситься с ходу на эту девушку, так искренне предложившую ему себя.
"Да что я, в самом деле, жду приглашения? Ломаюсь, как целка!" - Кен мучительно покраснел и потянулся к девушке, мгновенно ставшей серьезной.
- Юрико! Ты...
Остаток фразы утонул в поцелуе; дрожащими пальцами Кен попытался расстегнуть пуговицы на ее рубашке, не сумел, поэтому он, не помня себя, просто рванул за ворот в разные стороны, пуговицы разбежались по кровати испуганными тараканами, зато рубашка уступила натиску и сползла вниз, открывая полушария грудей с розовыми сосками, такими беззащитными и нежными, что у Кена перехватило дыхание. Так с перехваченным дыханием он и ткнулся пылающим лицом между роскошью женских грудей, прихватывая губами тонкую кожицу и давя рвущийся наружу стон.
Ответная реакция напрягшегося под ним тела сорвала с его губ хриплый вскрик;
Кен кое-как выпутался из штанов, не сводя взора с распростертой перед ним девушки, стряхнул скинутую одежду в кучу прямо на пол, Юрико недвусмысленно развела бедра и стиснула его талию сильными лодыжками.
- Аааах, Кен, Кен, давай же, Кен! - ее рот приоткрыт и расслаблен, а веки, напротив, сомкнуты, как будто она прислушивается к себе, к тому, что происходит внутри, к Кену, бушующему сейчас внутри нее, подобно урагану, как будто она оценивает степень слияния двух тел и размер вожделения, охватившего их. Она двулична: захвачена неистовой пляской, и вместе с тем слегка отстранена от нее, она следит с мудростью истинной дочери Евы за тем, что творится в гостиничном номере, и в то же время кричит, всхлипывая от наслаждения и выгибаясь под резкими толчками желанного мужчины. И как быть, и что сделать, чтобы этому не было конца?
- Вот твой билет, я надеюсь, что мне не придется ждать тебя завтра в аэропорту, - Она смотрит в упор, и ее глаза знают больше, чем глупое маленькое сердце, глаза уже сейчас готовы заплакать, а сердце еще томится в предвкушении заслуженного счастья. Поцелуй на прощание, еще один, ну довольно, мы же встречаемся завтра, встречаемся, чтобы остаться вместе навсегда, ну что ж, до свидания, пока-пока, не скучай!
- Как ты можешь! - Едзи был не похож на себя, и необычайно серьезное выражение его лица убедило Кена больше, чем все эти патетические фразы. - Как ты можешь обнимать ее этими руками! Ты убийца, ты грязен, у тебя руки по локоть в крови, ты не имеешь права касаться этой девушки!
- Едзи! - страдальчески шепнул Оми, - не надо, Едзи!
Кровь бросилась Кену в голову. Как он хотел бы в этот момент ударом багнака выпустить кишки своему дорогому другу и соратнику Едзи Кудо! Ударить наотмашь, наискось, пластая сопротивляющиеся мышцы, и понаблюдать, как расходится нежная плоть под напором четырех стальных когтей, как кровь брызжет во все стороны, как жизнь стремительно покидает тело, только что готовое двигаться, жить и говорить все эти правильные, но такие несправедливые слова! Это жестоко, в самом деле, как он может говорить такое! Теперь, когда у него появилась какая-то надежда быть счастливым!
Сибиряк бросился на Едзи, молча, раздувая ноздри и щерясь в недобром оскале. Кудо, не дрогнув, перехватил его руки и скрутил, прижал к себе, крепко-накрепко зафиксировав захват. Это больше напоминало не захват даже - объятие.
- Едзи, Кен, ну не надо, зачем вы так друг с другом? - у Оми дрожал голос, и в глазах стояли слезы.
Кен обмяк. На смену бушевавшей в нем только что ярости пришло равнодушие.
- Отпусти, - невыразительно сказал он, - я успокоился.
- Точно? Нет, я, конечно, готов простоять так до утра, Кен-Кен, чего не сделаешь для дорогого друга, - усмехнулся Кудо. - Так что, в случае чего, обращайся!
"Усмехается, а глаза у него грустные" - равнодушно отметил Кен.
- Нет, действительно, я в порядке, - проронил он. - Пусти.
- Ну, как знаешь, - Едзи разжал руки. - Ты же сам понимаешь, что я прав, - тихо добавил он.
- Понимаю, - спокойно согласился Кен. - Поэтому ты все еще жив.
Едзи ошарашенно посмотрел ему вслед.
Кен бросил свое тело в седло и отпустил газ. Байк скакнул вперед, как норовистый конь.
Не жалея сцепления, Кен мгновенно набрал скорость и понесся по хайвею. Стояла ночь, и все самолеты улетели в Австралию, и не было на земле ни единого человека, с которым Кен захотел бы поговорить об этом.
Он отрешенно нарезал по трассе круги, тупо сжигая горючее и вгоняя себя в транс. Ведь только в трансе он мог позволить себе роскошь отключиться и перестать думать, мечтать и надеяться. Все, что ему оставалось - это скорость, это ветер, свистящий в ушах, это верный байк, и если вдруг ему улыбнется (действительно улыбнется!) удача, то сейчас он просто впечатается куда-нибудь на своем мотоцикле, и на его могилу в качестве надгробия водрузят переднюю вилку колесом вверх. "Ага, щаз! - усмехнулся он мысленно, - Водрузят! Это ж Япония, здесь нет места для такой роскошной могилы!"
В какой-то момент он удивился, заметив, что перед глазами маячит не далекий горизонт со стрелой хайвея, устремленной вперед, а приборный щиток, и понял, что задремал во время езды и уронил голову.
Он решил быть бдительнее на будущее, и какое-то время держался, однако надолго его не хватило, и минут через десять усталость и нравственные страдания все же взяли верх над не слишком сопротивлявшимся инстинктом самосохранения. Он уснул, не выпуская из рук руль, но, по счастью, бессонная ночь выжгла горючее из бака почти полностью, и байк, съехав с шоссе в канаву, тихо заглох и опрокинулся на бок, так и не потревожив сон своего гонщика.
- Где Кен? - требовательно вопросил Айя, когда Сибиряк не спустился к завтраку из своей комнаты.
Оми и Едзи обеспокоенно перглянулись.
- Вчера он был сильно взволнован, и уехал кататься, - Оми начал волноваться. - Неужели он так и не вернулся?
- И вы мне только сейчас об этом говорите? - голосом Айи можно было резать бетон. - Едзи, пойди-ка, загляни в его комнату!
Едзи, недовольно бормоча что-то о много о себе возомнивших командиров, вразвалочку пошел к лестнице, однако уже на первой ступеньке сорвался почти на бег. Из головы не шло вчерашнее мертвенное выражение лица Кена.
"Ой я дурак! Ну идиот! Как я мог отпустить его в таком состоянии, видел же, что он невменяем!" - казнился Едзи, стоя перед закрытой дверью и молясь, чтобы Кен был внутри.
- Кен! - позвал Балинез, постучав в дверь. - Кен, ты здесь?
Не получив ответа, уже находящийся на взводе Кудо треснул по двери ногой. Дверь жалобно скрипнула и распахнулась, явив Балинезу пустое нутро комнаты.
- Айя, Оми! Его нету! - Едзи слетел по лестнице, на ходу нашаривая ключи от машины.
- Ты куда? - попытался остановить его Айя. - Давай обсудим вместе...
- Чего тут обсуждать! Я на хайвей, я знаю, где он любит гонять! - прокричал Кудо, не сбавляя шаг.
- Айя-кун, я с ним! - Оми бросился за старшим товарищем.
Кен нашелся в придорожной канаве, байк возвышался над его телом причудливым надгробным памятником.
Вайсы кинулись к нему со всех ног. Оми пришел к финишу первым, он наклонился над неподвижным телом Сибиряка и вдруг заулыбался и поглядел на подбежавшего Едзи.
- Ты чего? - ошарашенно спросил тот.
- Он дрыхнет! - со счастливым выражением на мордашке ответил Оми.
Едзи поглядел и облегченно заржал, от души, вытирая выступившие на глазах слезы.
Кен спал, умиротворенно посапывая. По счастью, дуги безопасности не дали мотоциклу придавить тело седока, и теперь байк заслонял его собой, как щитом.
- Кен-Кен, Манкс пришла! Подъем! - заорал Едзи, свирепо вращая глазами.
Кен подскочил и охнул, со всей дури треснувшись об байк. Вайсы дружно загоготали, что заставило наконец Сибиряка открыть глаза и окончательно проснуться.
- Что случилось? Почему я здесь? - простонал он, выкарабкавшись, наконец, из-под своей техники.
- Хороший вопрос, - подмигнул ему Балинез. - Но самое страшное ждет тебя в "Конеко". Айя, знаешь ли, весьма недоволен твоим отсутствием.
Кен страдальчески сморщился и двинулся навстречу своему ужасному беспросветному будущему.
Сибиряк ловко уклонился от пули, перетекая вправо от цели, и оказался на расстоянии вытянутой руки от охранника. Он успел увидеть безумные от подступившего ужаса глаза своей жертвы, прежде, чем стальные когти вошли под грудину, пронзая еще живое тело. Кен с усилием вытащил багнак, оставив жертву содрогаться на полу в последних конвульсиях, заливая кровью все вокруг, и огляделся. Этот был последним. Вокруг неопрятными кучками окровавленных ошметков лежали те, кто еще несколько минут назад были живыми людьми, каждый со своими маленькими надеждами и чаяниями.
- Сибиряк, у тебя все?
Кен оглянулся. К нему быстрыми шагами подходил Едзи, на ходу поправляя что-то в своей безупречно выглядевшей одежде. Внезапно боевая ярость снова охватила еще не остывшего после кровавой бани Кена.
Он шагнул к Кудо, схватил его левой рукой за ворот и от всей души приложил к ближайшей стенке. Багнак щелкнул и вспорол воздух в непосредственной близости от золотистых локонов. Посыпалась штукатурка.
- Ты рехнулся? - со всем возможным спокойствием проговорил Едзи.
- Сволочь ты, Кудо! Ты кругом прав, знаешь ли! Как же ты был прав, мать твою! - не слушая его, рыдающим голосом проговорил Кен, сискивая плечи напарника, - ты прав, нельзя обнимать любимую девушку такими руками! Посмотри вокруг, что я натворил!
- Кен, успокойся! Миссия завершена, едем домой! Все кончилось.
- Успокоиться? Не могу я так вот просто взять и успокоиться! Ты прав во всем, чертов ублюдок, и ведь только ты можешь понять, что я чувствую!
Это было правдой. Только они двое постоянно видели вблизи, как смерть овладевает их жертвами, как гаснут глаза тех, кого они убивают. Это было спецификой их оружия, которое не щадило своих владельцев, показывая им лик смерти безо всяких там героических прикрас, в его настоящем неприглядном виде.
Кен рухнул на колени и сдернул с Балинеза брюки вместе с бельем. Как он и предполагал, они вдвоем были слишком похожи - впрыснутый в кровь адреналин вызвал у Кудо приличный стояк, который не умеряла даже текущая беседа. Член с красивой крупной головкой качнулся возле самого лица Хидаки.
Кен задохнулся от навязчивого желания, и дал ему овладеть собой.
- Кен? Эй, ты...
Не слушая, Кен лизнул наполненную горячей кровью головку раз и другой, вобрал ее в рот и пососал. Едзи как-то судорожно всхлипнул и напрягся, и Кена окончательно повело от такой реакции. Он сосал, ощущая на своей голове руку Балинеза, поощряюще поглаживающую его волосы, и от этой незамысловатой ласки у него все внутри дрожало. Он расстегнул собственные брюки и тронул себя. Наконец-то он почувствовал, что делает что-то правильное, приносящее не смерть, а удовольствие, и с кем еще это можно было делать эти вещи, как не с тем, кто защищает твою спину в бою.
- Кен, сволочь, что ж ты творишь.. - простонал Кудо и рот Сибиряка наполнился его спермой. В то же мгновение он и сам кончил, и почувствовал, как вместе с излившимся из него семенем его покидает и владевшая им яростная тоска.
Едзи схватил его за плечи, приподнял и хорошенько встряхнул.
- Ты сам-то понял, что сейчас сделал? - яростно прошипел Балинез.
- Ага, - Кен улыбнулся, так умиротворенно, что Кудо только растерянно заморгал. - И знаешь, Кудо, это было впечатляюще!
Сибиряк потянулся всем телом, как сытый, хорошо выспавшийся в укромном месте, кот, он чуть только не урчал от переполнявшего его чувства покоя и достатка, и Балинез, только что готовый банально набить напарнику лицо, вдруг понял, что вполне с ним солидарен. Впечатляюще, да, а главное - как вовремя! Пожалуй, при случае можно было бы повторить полезный опыт!
И снова миссия, и снова кровавые брызги разлетаются веером, марая стены, оседая красным туманом на костюме. Стоя на ветхом балконе старинного дома в классическом европейском стиле, Кен сдирает с рук окровавленные когтистые перчатки, скорее-скорее, потому что Едзи уже здесь, и его руки вовсю шарят за поясом кеновых брюк, и хочется успеть дотронуться самому до члена Балинеза, оттягивать бархатистую кожицу, тереть пальцем горячую головку, срывая с губ напарника восхитительно-пошлые стоны, и стонать самому, отвечая на подобные же действия. Совместное убийство каждый раз переходит в совместную дрочку, и это так же естественно, как совместный ужин после всего этого безобразия.
И утром Айя будет пялиться в их с Едзи невозмутимые покерфейсы, удивленно заламывая бровь и не понимая, отчего эти двое так спокойны, и откуда они, вопреки всему, берут это прекрасное расположение духа, незримо присутствующее теперь в "Конеко", словно благословение личного ангела-хранителя.
А они будут переглядываться и подмигивать друг другу, как дети, неизменно хранящие общую великую тайну, о которой никто не должен даже догадываться.
Откуда только взялся этот паренек, поперший против Сибиряка с пистолетом? Разумеется, он успел выпустить несколько беспорядочных выстрелов, и конечно же промазал. Кен выбил оружие из судорожно сжатых пальцев и полоснул поперек туловища, с усилием разрывая "когтями" плохо поддающуюся плоть. Его противник был очень молод, ровесник Кена, а может, даже младше, и страдание, затянувшее его глаза подслеповатой дымкой, заставило Сибиряка добить свою жертву последним милосердным ударом. И только потом, сглатывая образовавшийся в горле комок, глядя на скорчившегося под ногами парня, обхватившего собственный распоротый живот, он почувствовал, что с него хватит.
Пелена ярости, затянувшая рассудок алым туманом, разошлась внезапно, и Кена затрясло.
Его трясло всю дорогу. Он проигнорировал все попытки соратников заговорить с ним и тем самым привести в чувство нестабильного товарища. По приезде в "Конеко" Кен сразу прошел к себе в комнату и закрылся на ключ, не впустив даже Едзи, явившегося под дверь и обеспокоенно осведомлявшегося, в чем, собственно, дело.
Кен и сам этого не знал, просто он вконец расклеился, просто ему надоело убивать, просто вся кровь, смытая с его рук, почему-то не смывалась с его души, и груз этой грязи вдруг стал непосильным.
Едзи никак не удавалось заснуть. Он был сильно встревожен всей этой ситуацией, тем более, что в последнее время Кен уже не давал повода беспокоиться за собственную адекватность. Но какая, к чертовой матери, может быть адекватность, когда они все ходят по лезвию ножа! Он ворочался с боку на бок, напряженно соображая, а не следовало ли все же высадить дверь в комнату Кена и притащить парня к себе, силой, если понадобится. Балинез всерьез прикидывал, сумеет ли он в одиночку справиться с рассерженным Сибиряком. Выходило, что сумеет, при большом везении - у Кена были очень сильные руки, натренированные его страшным оружием.
Дверь тихонько скрипнула, и Едзи насторожился.
Кто-то молча ввалился в комнату. Кровать скрипнула чуть слышно и прогнулась под чужим весом.
- Кен? - прошептал Едзи.
Ответом было молчание, но Кудо и не нуждался в подтверждении своего предположения. Он приподнялся на локте, обнял Кена за плечи и аккуратно уложил рядом, прижав к себе его голову и, как ребенка, гладя по волосам. Кен задрожал всем телом, бесслезно рыдая, и вжался в Балинеза, как будто ища защиты у старшего.
- Ну, ну, не надо, мой хороший, мой самый лучший, не плачь, ну что с тобой такое...
Едзи болтал всю ту милую чепуху, которой обычно успокаивают детей или возлюбленных, и не заметил, в какой именно момент Кен поднял голову и потянулся к его губам; он просто ответил на поцелуй, и это тоже было так естественно. Нежный поцелуй вскоре перешел в более агрессивную стадию, вызвав горячечный всплеск вожделения мурашками вдоль позвоночника.
Кен забрался руками под резинку пижамных Едзиных штанов и принялся ласкать его член. Балинез часто задышал и, приспустив с Кена штаны, совершенно непроизвольно облапал его за круглую задницу так, как сделал бы это с любой своей подружкой.
- Едзи, - лихорадочно зашептал Кен, отрываясь от Кудо, - Едзи...не могу больше! Я хочу...Едзи, трахни меня сейчас!
Едзи и так уже сдерживался довольно долгое время, не зная, что именно может пойти Кену во вред, но после такого недвусмысленного приглашения он уже не мог игнорировать собственные желания. Он облизал губы, вытряхнул Кена из его пижамы, и развел его бедра широко в стороны.
Кен лежал перед ним, покорный и слегка встревоженный, грудь его поднималась в такт учащенному дыханию, глаза блестели.
- Ну давай же, Едзи, вставь мне! - хрипло сказал он, и у Балинеза от этого сексуального голоса полностью снесло крышу.
"У него это первый раз!" - твердил он себе, как молитву, дрожащими руками пытаясь растянуть испуганно сжавшийся анус, - "Аккуратнее, мааать!"
Кен зажмурился и раскрылся полностью, перебарывая инстинктивный страх, и Едзи, шуруя внутри него скользкими пальцами, напряженно вглядывался в его лицо, стараясь угадать тот момент, когда боль сменится наслаждением. Наконец Сибиряк расслабился и выдохнул приоткрытыми губами : - Я готов, давай уже!
Балинез последовал приглашению, скользнул внутрь напряженным членом и замер - любое движение в такой соблазнительной тесноте грозило обернуться преждевременной разрядкой.
- Давай же, Едзи! - рвано выдохнул Кен и повел бедрами, и Балинез, унимая рвущийся из груди вскрик, подался вперед, поначалу нежно, но с каждым толчком все сильнее и агрессивнее вколачиваясь меж разведенных ягодиц.
- Да, Едзи, хорошшшшо, еще, давай! - стонал не переставая Кен, хватаясь руками за плечи Балинеза. - Едзи, еще, сильнее, твою маааать!
Боль служила острой приправой к наслаждению, и Кудо чувствовал, что чем жестче он двигается внутри горячей задницы Кена, тем больше Кена уносит, и дойдя до своего пика, уже содрогаясь, он впился зубами в шею напарника. Кен задышал часто-часто, и залил живот Балинеза спермой.
Кен выполз из-под Балинеза с закрытыми глазами, умиротворенно вздохнул и тут же заснул, а Едзи проворочался еще с полчаса, потом все же встал и подошел к окну.
Распахнул, зажег сигарету, затянулся, вдыхая терпкий дым и пялясь в начавшее светлеть небо. На удивление хорошо дышалось, никакие угрызения совести и рефлексии не маячили на границе сознания, все голодные призраки прошлого и настоящего были изгнаны из больной души. Кудо удовлетворенно улыбнулся, погасил сигарету и отправился досыпать дальше. Проснулся он уже в одиночестве.
Тонкая леска с тихим шелестом вяжет в воздухе смертоносные петли. Маленькая точеная фигурка с ловкостью кобры уворачивается от них, не позволяя загнать себя в ловушку. Яркая плексигласовая маска закрывает верхнюю половину лица, не дает разобрать его черт. Что-то неуловимо-знакомое, что-то, что острым когтем царапает память, почти доводит Едзи до бешенства. Оно разгорается в Балинезе холодным пламенем, застит взор, заставляет делать одну ошибку за другой. Каждое мгновение схватки укрепляет этот царапающий, нет, уже режущий коготь. Синяя маска слетает прочь, и непослушные губы шепчут, а потом и выкрикивают отчаянное "Аска!".
Надежда возрождается, как Феникс из пепла, вопреки усвоенным уже, вколоченным с болью и кровью, жизненным устоям, вопиящим о том, что нельзя дважды войти в одну реку. Шаткая, но неубиваемая, глупая, такая беззащитная надежда!
И когда вечером Сибиряк приходит вечером в команту Балинеза со словами утешения и поддержки и робко пытается обнять Кудо за плечи, ему жестко показывают допустимые границы поведения. И он беспрекословно повинуется, потому что он просто хороший парень, это убийца с багнаками, и просто хороший друг.
Кудо привел ее в "Конеко", и Кен слоняется по комнатам, как бесприютное привидение. Кто бы мог подумать, что все будет именно так. Он должен бы радоваться за Едзи, и он радуется, правда, радуется. Ну, по крайней мере, пытается радоваться, в отличие от Абиссинца, например, которому присутствие Ной как кость в горле, особенно после того, как Шрайент похитили его сестру.
Он сдуру сунулся в комнату к Балинезу, не вовремя - тот стягивал с Ной рубашку, и взгляд Едзи при этом был таким узнаваемым, полным такой любви, не любви даже - обожания, что Кен выскочил оттуда как ошпаренный.
Кен выскочил в гараж и взялся за самое свое действенное терапевтическое средство, байк взревел и послушно понес его по любимой трассе вдоль побережья.
Мысли крутились в голове, сами по себе, и их не могло вытеснить привычное напряжение гонщика. Вот сейчас он раздевает ее, мягко укладывает на подушки, мнет в руках тяжелые груди, прихватывает соски, мгновенно твердеющие под пальцами. Губами прикусывает мочку уха, ставит на шее фиолетовую метку, вторгаясь пальцами в теплое, нежное лоно. Она наверняка напряжена, ведь она еще ничего не помнит, для нее Едзи никто, первый встречный враг, которому она вынуждена отдаться, это для Кена Балинез постепенно стал чуть ли не смыслом жизни.
Несправедливо!!! Непростительно.
Слезы текут по лицу сами собой, без малейшего напряжения, как вода, не принося облегчения. Сердце ноет так, что впору свернуться калачиком и кричать от боли, и трудно дышать, в глотку как-будто забили кляп.
Надо возвращаться.
В "Конеко" скандал - Айя не смог выдержать присутствия врага, и потребовал, чтобы Ной раскрыла, куда эти стервы увели его сестру. Едзи кинулся защищать свою любимую. Кен подоспел как раз к последнему акту драмы.
- Едзи, а помнишь, что ты говорил мне? Да конечно, помнишь! "Как ты можешь обнимать ее такими руками! Ты же убийца!" - передразнил Кен, и онемел, поймав взгляд Кудо, беспомощный, уязвимый, полный робкой, отчаянной надежды. Именно такой, какой он видел в зеркале, когда еще встречался с Юрико. Черт побери, да кто он такой, чтобы осуждать Балинеза?
- А если тебя обманывают, Едзи? - почти шепчет он, подходя ближе, и тут же падает на пол, сраженный беспощадным хуком справа в безупречном Едзином исполнении. Не столько хуком, сколько волной боли, явившей себя во взгляде Балинеза.
- Если все вы будете против нее, я уйду из Вайс! - и Балинез решительным шагом покидает дом.
- Я надеюсь, что Ной расскажет ему все, - хмуро говорит Айя, - в противном случае...
- Она не Ной, она - Аска, - поправляет его сидящий на полу Кен, и понимает, что отчаянно желает Кудо удачи, той самой, которой не хватило ему, Кену, чтобы начать новую жизнь. В любом случае, если от Аски не останется даже воспоминаний в голове этой красивой куклы, он подождет своего Балинеза, он терпеливый, да, он дождется!