Не утерпела

Не могу терпеть до Нового Года - люблю дарить подарки.
А этот подарок - для моего друга и драгоценного соавтора, преданного брэдоранщика и безбашенного фантазёра, а ещё тонкого, замечательного автора переводов с англофандома -  алиса777.
Арт с Аей из "Белой Бабочки". Не могу точно сказать, из какой именно главы. Но это - точно он!

@темы: WK, Арт

---

www.adme.ru/tvorchestvo-fotografy/20-fantastich...

---

---

На "Французской Длине" не будет БрэдоРанов. (((Хнык.

---

04.12.2014 в 17:33

Пишет  -Illit S.-:

Ищем переводчиков с японского
В связи с развитием сайта по Weiss Kreuz - активно ищем переводчиков с японского.
Да-да, есть еще многое в нашем старом фандоме, что стоит перевести с языка оригинала!

Ищем профессиональных переводчиков с хорошим знанием японского и, желательно, русского. Работу готовы оплачивать.

Переводить нужно в основном художественные тексты и скрипты аудио-драм (на слух), вероятно мангу или додзинси.


Очень нуждаемся в живых рекомендациях и контактах!


Прошу перепоста.

@темы: WK

---

Удачи

01.12.2014 в 07:08

Пишет  алиса777:

До чего же замечательный на баннере Ая! Я просто не смогла устоять))

Смотрю на него и думаю: а не пойти ли и мне? Правда, прошлая ФБ была для меня неудачной. Да и делать я ничего не умею. Но с другой стороны - всякая движуха лучше мёртвого сна.
Ладно, всё это фигня! А я просто буду смотреть на Аю. Я люблю на него смотреть

---

Название: Игрушка с секретом
Авторы: Рыжая Стервь, алиса777
Фэндом: ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Статус: в процессе
Жанр: слэш, гет, фэнтези, ангст
Предупреждения: насилие, изнасилование

Глава седьмая

- Очнулся?
Фарид разлепил ресницы. Дагман возвышался над ним статуей чёрного божества, двоясь в подернутых слезой глазах. Голова горела словно в огне, зато боль в спине из-за общего полуобморочного состояния, ощущалась не так остро, как могла бы.
- У тебя жар, - заметил евнух, присаживаясь на край ложа. – Кат буквально сорвал с тебя шкуру, франки, так что ты не жилец.
- Неужели? Похоже, эмир, покупая меня, выбросил деньги на ветер, – хотел сказать наложник, но из его уст раздалось только сипение.
- Благодари господина, - сухо сказал Дагман, - он прислал к тебе собственного лекаря.
- Так-так, что у нас здесь?
Евнух уступил место среднего роста человеку. Голова его, совершенно лишённая волос, напоминала куриное яйцо. Он был бы забавен, если бы не выражение глаз, которые, казалось, проникали в самую душу собеседника и видели даже самые тайные мысли.
- Франки, ты при смерти, знаешь об этом?
- Да, - сумел выдохнуть Фарид.
- Господин эмир, да пребудет над ним благоволение небес, велел мне поставить тебя на ноги как можно скорее, дабы ты приступил, наконец, к обучению тому искусству, для которого тебя купили. Но предупреждаю, что такое скорое выздоровление может оказаться даже более болезненно, нежели наказание, ввергшее тебя в это плачевное состояние. Готов ли ты, раб?
Наложник только усмехнулся уголком губ. Какая ирония – теперь его жизнь действительно ему не принадлежит, раз его могут не спрашивая согласия вытащить с того света, а потом снова туда отправить.
Тем временем учёный хаким принялся что-то нашёптывать. Лежащему на животе Фариду не было видно, что именно лекарь делает с его спиной, но кожу потихоньку стало пощипывать. Ощущения становились всё сильнее, а голос хакима все громче. Наконец пощипывание переросло в боль, которая усиливалась с каждой минутой.
Боль объяла все тело, выкручивала кости, каждое следующее мгновение Фарид сгорал в пламени и возрождался вновь, не имея при этом возможности издать ни звука – проклятый лекарь наложил заклятие немоты на его голосовые связки, чтобы он не тревожил своими воплями дворцовую тишину. Ввергнув подопечного в загробные муки, хаким ушел, снисходительно пообещав, что боль отпустит, как только завершится восстановление разорванной кожи и искалеченных мышц.
Это случилось к вечеру.
Боль ушла внезапно, и Фарид сел на своём ложе, всё ещё не веря, что теперь он здоров. Раны, оставленные на запястьях кандалами, исчезли бесследно, то же самое произошло и со спиной. Голова была светлой, впервые, кажется, за много времени ничего не болело. Фарид дотронулся до клейма на лбу – пальцы ощутили только небольшую неровность кожи, видимо, ожог зажил, и остался только шрам.
Не успел ибериец порадоваться собственному выздоровлению, как занавес, отделявший его каморку от общего зала, колыхнулся, впуская Дагмана.
- Выходи, - лаконично приказал он. – Начнём, пожалуй, урок!
Фарид со вздохом подчинился, вышел в зал и остолбенел – все семеро обитателей гарема и пятёрка евнухов ждали его, устроившись в центре возле фонтана.
- Двигайся, раб! – Дагман подтолкнул иберийца к остальным. – Им всё равно нечего делать, так что они станут нам помогать. У тебя ведь никогда не было отношений с мужчиной?
- Нет, - Фарид помотал головой. Среди наложников послышались смешки, скорее игривые, чем издевательские. Мальчики откровенно развлекались, строя глазки и многообещающе улыбаясь.
- Трудная задача, - неизвестно кому пожаловался Дагман, - боги, боги, как мне превратить это чучело в умелого наложника за пять дней? Начнём, пожалуй, с ласк. Тебе хоть ртом ласкали твой орган?
- Конечно, - обиделся Фарид.
- Ну, тогда ты хотя бы знаешь, что должен ощущать господин, это уже радует. Будем учиться это удовольствие доставлять. Саид, принеси бананы!
От мысли о том, что ему придётся этому учиться, а потом, возможно, и делать, Фарида затошнило. Он прикрыл глаза и, собираясь с мыслями, сглотнул.
- На, - страший евнух сунул ему в руку очищенный наполовину банан. – Смотри на Али и повторяй за ним.
Рыжеволосый мальчишка, озорно улыбаясь, очистил банан, примериваясь, потёрся об него щекой, тронул верхушку кончиком языка. Потом томно застонал и стал лизать фрукт по всей длине, обволакивая его языком. Фарид, как на грех, вспомнил о ночном приключении, о том, как этот самый Али стонал, впуская в себя другого мужчину, и невольно залился краской. Член под тонкими шальварами проявил признаки жизни.
Чтобы скрыть свое смущение, Фарид неловко лизнул банан и, подражая Али, начал повторять его движения. В какой-то момент воображение сыграло с ним злую шутку – ему показалось, что в руках у него настоящий член. Ибериец закашлялся и чуть не выпустил плод из рук. В этот момент Али подмигнул ему и запустил в банан острые зубы.
- Да, - констатировал евнух, - ты безнадёжен, Фарид. Но мы, благословясь, не будем складывать руки! Приободрись, ибо пока ты не освоишь это искусство, я не разрешу тебе уйти.
К наступлению ночи Фарид всё же научился требуемому, про себя поклявшись до конца своей жизни не брать бананы в рот.
На следующее утро всё повторилось. Изведя и съев гроздь бананов, Фарид удостоился от откровенно развлекающегося Дагмана скупой похвалы, которая ядовитым шипом пронзила его и без того уязвлённую гордость. Фарид со страхом ждал, что евнух вот-вот заставит его показать новообретённые умения на ком-то из мальчиков, но всё обошлось. Видно, подобные отношения между наложниками были запретны и то, чему в ночь побега Фарид стал невольным свидетелем, являлось серьёзным нарушением правил гаремной жизни.
- У нас мало времени, - проговорил Дагман, внезапно став серьёзным и сверля иберийца тяжелым взглядом. – Посему я предупреждаю, что с этого момента не потерплю от тебя никакого непослушания, ибо с меня господин спросит за твои ошибки. Понял ли ты меня, Фарид?
Невольник сник. Все предыдущие дни он старательно не думал о своей дальнейшей судьбе, не зная, каким образом возможно её изменить. Теперь будущее встало перед ним во всей своей красе. Повиноваться значило согласиться с этим будущим, воспротивиться значило умереть. Бывший маг не был готов к подобному выбору. Он подчинился, малодушно дав себе отсрочку.
Почувствовав, что мятежный раб, наконец, смирился, евнух одобрительно кивнул.
- Снимай одежду и ложись на скамью, - скомандовал он, - перевернись на живот и расслабься!
Фарид подчинился, бросая исподлобья мрачные взгляды на своего наставника.
Дагман вылил на его ягодицы прохладное масло и стал их разминать, то и дело проскальзывая пальцами в складку между ними. Фарид обречённо прикрыл глаза.
- Расслабься, я сказал! – тут же последовал окрик.
Повелительный голос евнуха не давал уйти глубоко в собственные мысли и спрятаться там. Ибериец выругался вполголоса и вскрикнул – палец Дагмана протолкнулся внутрь анального отверстия.
- Тише, тише, - ободряюще сказал евнух, - сейчас привыкнешь, это совсем не больно.
И добавил второй палец. Фарид скривился и зашипел.
- Я не засовываю их глубже, потому что это можно только господину, - пояснил Дагман, - но вход в твоё тело мы должны растянуть и как следует подготовить, иначе ты рискуешь причинить боль господину, когда он захочет овладеть тобой. Поверь мне, что для тебя же будет лучше, если ты научишься расслабляться.
Говоря все это, евнух неустанно работал пальцами, втирая масло в края ануса, и вскоре Фарид, привыкнув к странным ощущениям внутри, даже стал получать какое-то извращенное удовольствие от его движений.
- Я научу тебя всему, Фарид! Хозяину не придётся наказывать меня за твоё невежество! А ну, сожми–ка мой палец!
Ибериец послушно сжал сфинктер, и в этот момент Дагман просунул руку ему под живот и, нащупав член, принялся ласкать его. Фарид протестующе замычал, не зная, в какую сторону податься, чтобы уйти от прикосновений.
- Упрямец, - шептал ему евнух в самое ухо, касаясь губами мочки, - расслабься же, позволь себе насладиться этим моментом, о, глупец!
- Ты не в себе, Дагман! Как тут можно расслабиться! Убери свои руки, тьма тебя побери! – оскалился невольник.
- Придётся прибегнуть к другому способу, - злорадно сказал евнух.
Он достал из кармана халата коробочку, задумчиво повертел в пальцах. Фарид, извернувшись, попытался встать, но был тотчас пригвождён к скамье мощной дланью чернокожего.
- Говорю тебе – расслабься, ишак безмозглый! – рыкнул разозлённый его непослушанием Дагман, развел стальными пальцами ягодицы и вставил внутрь небольшой, в палец взрослого мужчины толщиной, цилиндрик, выточенный из слоновой кости. На конце цилиндрика болталась длинная кисточка из алого шёлка.
- Что это? Что ты со мной сделал? – зашипел Фарид.
- Вставил тебе пробку, - невозмутимо ответил евнух, - и чтоб ты не смел её вытаскивать, сын греха! Утром приду – узнаю, мне стоит только пощупать твою задницу!
С тем и ушёл, оставив обозлённого Фарида наедине с необходимостью постоянного самоконтроля.
Пробка, вначале доставлявшая определённый дискомфорт, к середине ночи перестала ощущаться вовсе, и только сжимая её внутри Фарид мог почувствовать её присутствие.
Так что утром, когда проклятый чернокожий пришёл понуждать своего подопечного к новым подвигам, тот спал, позабыв обо всем.
Нисколько не смущаясь, Дагман сунул руку под покрывало и, нащупав шёлковую кисточку, потянул. Проснувшийся Фарид подскочил и выругался, заполошно оглядывая ложе под собой – неделикатное вторжение вызвало ощущение того, что он обгадился самым постыдным образом.
- Вставай, франки, солнце уже выплыло на небосклон, – насмешливый голос, надоевший до зубовного скрежета, ушатом холодной воды разогнал остатки дремоты. – Умывайся, делай всё, что положено, и готовься!
- К чему? – буркнул мрачный Фарид.
- Узнаешь, - загадочно ответил евнух.
Когда бывший маг, справившись с процедурой утреннего умывания и приведения себя в порядок, вышел к площадке перед фонтаном, его бурно приветствовали все обитатели гарема. Фарид подумал про себя, что он, верно, является прекрасным развлечением для несчастных мальчиков, забытых своим господином.
- А вот и ты, - приветствовал Фарида Дагман, - долго же ты собирался! Подойди, ложись на лавку.
Фарид повиновался. На мраморе было жёстко лежать, и от Дагмана он заранее ожидал какой-нибудь каверзы, поэтому, когда тот снова начал массировать его анус, постарался никак не реагировать, чтобы не давать лишнего повода к насмешкам. Он только сжал кулаки, обещая неизвестно кому страшно отомстить за своё унижение. Тем временем евнух закончил свой массаж и, вставив ему пробку большего размера, велел подняться.
Ощущение внутри было странным. Приходилось постоянно сжимать сфинктер, чтобы отполированная слоновая кость не выскользнула из отверстия, и поневоле фиксировать внимание на собственном анусе. К изумлению Фарида, через какое-то время пробка в заднем проходе стала доставлять ему некое извращённое удовольствие, и вот тогда он испугался по-настоящему.
- Сегодня будешь учиться услаждать взор господина, - возвестил Дагман, - то есть, танцевать. Селим, покажи!
Селим, темноволосый юноша, высокий и гибкий, как тростинка, вскочил на ноги. Он был одет в шальвары цвета морской волны и короткую кофточку без рукавов, закрывающую соски, но оставляющую открытым живот. Вокруг бёдер было повязано нечто вроде короткой юбки более интенсивного цвета, нежели остальной костюм. В ушах юного наложника звенели длинные серьги, лоб украшали монетки, нашитые на налобную повязку в прихотливом беспорядке, на руках и ногах красовались браслеты.
Селим начал медленно кружиться под тягучую мелодию, извлекаемую другим мальчиком из удда, покачивая бёдрами и прищелкивая в такт зажатыми в пальцах сагатами. Позвякивали бубенчики на браслетах, струились шелка, приоткрывая смуглую кожу нескромному взгляду, вспархивали экзотическими птицами кисти рук, рисуя выкрашенными хной пальцами картины в воздухе, а Фарид смотрел и не верил, что это тот самый Селим, чей хриплый от страсти голос он слышал из ночной беседки. Отработанные движения, тело, получающее удовольствие от танца – и полное отсутствие души, словно засушенная бабочка, прекрасная, но безнадёжно мертвая.
- Теперь ты, - услышал Фарид голос евнуха. - Порадуй нас, как будешь радовать господина!
- Нет, - неожиданно для себя заявил невольник. - Нет, Дагман, я отказываюсь. Ты не заставишь меня быть жалкой копией женщины и выставить себя на посмешище.
- Что? - Чернокожий не поверил своим ушам. - Тебе мало было плетей? Решил повторить?
- Я сказал: нет! - Фарид уставился в непроницаемые глаза евнуха. - Я мужчина, слышишь, и останусь таковым даже без яиц и с членом в заднице!
- Ну, ну, остынь, сын позора! Поглядим, что ты скажешь после того, как я доложу господину о твоем предосудительном поведении!
Фарид до самого вечера со страхом ожидал последствий своего бунта, однако так ничего и не дождался. Так и ушёл спать, не зная, чего ожидать наутро.

@темы: Слеш, Гет, Игрушка с секретом, Оридж

---

ИНтересно!

biser.info/node/447226

---

Название: Игрушка с секретом
Авторы: Рыжая Стервь, алиса777
Фэндом: ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Статус: в процессе
Жанр: слэш, гет, фэнтези, ангст
Предупреждения: насилие, изнасилование

Глава шестая

Боль рванула за голову, кусая острыми зубами, и дон Алехандро, застонав, открыл глаза. В комнате, где он находился, царил полумрак - подлинное благословение для его воспалённых век. Маг лежал на куче тряпья, брошенной на пол, и его члены затекли от долгой неподвижности. Пошевелив руками и ногами, он убедился, что они свободны, правда, в данных обстоятельствах это мало чем могло помочь.
Дон Алехандро сел на своем скромном ложе и поднёс руку к обожжённому лбу. Рука наткнулась на повязку. Значит, его всё же перевязали, прежде, чем бросить здесь… Возможно, всё ещё не так страшно. Возможно, он сумеет освободиться. Возможно, что к нему вернется его сила. Что там говорил этот кади? Он сказал, что ему грозит рабство, кажется. «Ну что ж, и оттуда люди бегут», - решил маг, сохраняя присутствие духа, необходимое для дальнейшей борьбы с обстоятельствами.
Остаток дня ибериец провёл в одиночестве. Дважды через щель в двери ему передавали воду и хлеб. Правда, попытка разговорить тюремщика не увенчалась успехом. В камере не было окна, и дон Алехандро не знал даже, какое теперь время суток. Казалось, что судьба, обычно хранившая своего любимца от всяческих передряг, решила разом взять реванш за предыдущие годы, и теперь на голову мага посыплются сплошные неудачи и разочарования.
Стражники пришли как раз в тот момент, когда маг уже начал впадать в отчаяние.
- Выходи, - кивнули ему.
И дон Алехандро, подталкиваемый сзади особо ретивым тюремщиком, побрёл вперед.
Утро высушило росу, осевшую на листьях плюща, осветило укромные закоулки древнего города и разбудило горожан. Маг жадно вдохнул свежий воздух, еще не накаленный солнечными лучами и не пропитанный пылью, поднятой с земли спешащими по своим делам людьми.
Но путь был недолог. На площадке перед зинданом стоял паланкин, весьма похожий на тот, в котором ещё совсем недавно передвигался по городу сам ибериец. В паланкине сидел здоровенный чернокожий мужчина, одетый в роскошно расшитый жилет, открывавший великолепную мускулистую грудь и намечающийся живот. Завидев дона Алехандро, он поманил его к себе.
Ибериец подошел, раздумывая, не стоит ли сейчас рвануть прочь вдоль по улице.
- Меня зовут Дагман, и я главный евнух господина эмира Аль Джассина, которому с этой минуты принадлежит твоя ничтожная жизнь, - сообщил чернокожий с поистине царственным видом. – Не думай о побеге, ибо этим рабам приказано следить за тобой, как за собственной жизнью.
- Меня купил господин Аль Джассин? – уточнил маг.
- Да, и радуйся, что я списываю твою дерзость на недостаток опыта, иначе быть тебе высеченным! В дальнейшем не говори, пока тебя не спросят, раб!
Сказав все это с лицом непроницаемым, словно лик каменного истукана, евнух хлопнул в ладоши; носильщики подхватили паланкин и неторопливой рысцой побежали вперед. Сопровождающие паланкин слуги окружили нового невольника и увлекли за собой. Если и была у бывшего теперь мага мысль использовать этот момент для побега, то она вскоре исчезла – всю дорогу с него не спускали глаз. Вдобавок ожог на лбу разболелся так сильно, что думать ни о чём не получалось.

Дом Аль Джассина оказался настоящим дворцом, окружённым высокой оградой, со множеством хозяйственных построек во внутреннем дворе и огромным садом, и дон Алехандро даже обрадовался этому, думая, что в таком хозяйстве ему будет намного проще затеряться и убежать. Дагман, покинув паланкин, повёл нового раба во внутренний дворик.
Там, развалившись на низкой кушетке, хозяин дома предавался сладким грёзам под звуки барбата. Сон его казался глубок, однако стоило евнуху подойти достаточно близко и склониться в поклоне, как глаза эмира открылись, и дон Алехандро подивился про себя живому интересу, вспыхнувшему в их глубине.
- А, Дагман! Что скажешь? Ты привел мою новую покупку?
- Да, мой господин!
Хозяин соскочил со своего ложа и подошёл к неподвижно стоящему дону Алехандро.
- Интересно, - бормотал он, - ты выглядишь моложе, чем я думал… И клеймо... да, заживает потихоньку…
Он собственноручно размотал тряпицу, скрывавшую клеймо на лбу иберийца, откинул со лба его волосы и, не обращая внимания на отвращение, явственно проступившее на лице нового невольника, внимательно осмотрел выжженный на лбу дона Алехандро рисунок.
- Сними одежду! – потребовал эмир, и, видя, что новый раб не спешит повиноваться, - добавил: - Немедленно! Дагман, помоги ему.
Невозмутимый, как статуя в Соборе Единого Божества, евнух ухватил пытающегося сопротивляться дона Алехандро за шиворот и буквально вытряхнул его из камзола. Рубашка, грязная и рваная после всех приключившихся несчастий, лоскутами полетела наземь. Потом настала очередь панталон. Напрасно дон Алехандро, из чувства противоречия вцепившийся руками в пояс, пытался удержать их на теле – Дагман был неумолим. Панталоны разделили судьбу рубашки и камзола. От обуви бывший маг, криво усмехаясь, избавился сам. Он стоял перед своим хозяином, нагой и бессильный, едва сдерживая нервную дрожь в руках и ногах, и больше всего на свете ему хотелось провалиться сквозь землю или стать невидимкой.
Аль Джассин несколько раз в задумчивости обошёл вокруг стоящего в чём мать родила невольника, потрогал за плечо, погладил по мышцам груди, потом приподнял за подбородок, разглядывая лицо. Дон Алехандро высвободился, брезгливо дернув шеей.
- Дагман! Приведёшь его в порядок и тогда – ко мне. Пошёл! – приказал эмир.
Евнух снова склонился, а упрямо оставшийся стоять бывший маг получил от него пинок под колени, уровнивший его вниз, но эмир уже не смотрел в их сторону.
- Да, мне многому придется тебя учить, о невежа! – насмешливо сказал чернокожий после того, как привёл дона Алехандро в отделанную узорчатой плиткой комнату, в центре которой располагался бассейн. – Ты разве не знаешь, как следует обращаться к вышестоящему, тем более, если он твой хозяин?
Ибериец, уверенный в том, что вскоре сумеет покинуть это благословенное место, мрачно промолчал.
- Слушай, что я тебе говорю, о, упрямый сын ишака! Наш хозяин, да будет его жизнь светла и благополучна, человек влиятельный и знатный, и требует, чтобы обращались к нему, стоя на коленях. Не будешь слушаться меня – тебя научит плётка. Это у нас запросто! И дня не проходит, чтобы кого-нибудь да не высекли!
- Хозяин настолько жесток? - с презрением произнес дон Алехандро. – Он не может по-другому добиться послушания?
- Жесток? Да что ты! – искренне изумился евнух. – Совсем нет! Просто нужно вести себя, как подобает, вот и всё. И сразу предупреждаю – не пытайся сбежать! Все ворота и входные двери заговорены, они тебя не пропустят, да ещё тревогу поднимут, и быть тебе биту.
Бывший маг слушал евнуха, и отчаяние постепенно овладевало его душой. Нервное состояние его ещё усугублялось беспомощным положением, в котором обыкновенно находится полностью раздетый человек в присутствии людей одетых. В данный момент он хотел только одного - нырнуть в бассейн, чтобы смыть со своей кожи прикосновения эмира, до сих пор щекоткой отзывающиеся в теле.
Потрясённый всем происходящим Дон Алехандро не понял, как оказался распростёрт на одной из отделанных мозаичной плиткой лавок. По знаку Дагмана к нему шустро сбежались человек пять рабов, которые сразу принялись натирать его тело какой-то вонючей мазью. Особенно тщательно обработали лицо, пах, подмышки и зачем-то натёрли даже между ягодицами. Их прикосновения, вначале вызвавшие у бывшего мага бурный протест, впрочем, быстро пресечённый посмеивающимся Дагманом, через какое-то время показались приятными, а затем и вовсе – расслабляющими.
- Что это за гадость, Дагман? – отплёвываясь от попавшей на язык мази, спросил дон Алехандро.
- Эта гадость навсегда избавит тебя от излишних волос, сын мой! – насмешливо ответил евнух.
- Что ты имеешь в виду? – ибериец так и подскочил.
- Только то, что сказал, - внушительно ответил чернокожий. – И заруби себе на носу, о глупец – это наименее горькая из бед, что может тебя постигнуть!
После этого дон Алехандро снова начал паниковать. До сих пор даже выжженное на лбу клеймо не воспринималось им так остро, как подобный пустяк вроде исчезновения бороды. Теперь же он, наконец, всей душой почувствовал, как мир, в котором он до сих пор прекрасно существовал, рушится, погребая под обломками все его надежды и чаяния.
Мазь растворила волосы на теле, и когда помощники евнуха полотенцами стёрли с кожи липкую массу, Дагман довольно осклабился. Далее иберийца опустили в бассейн и два невольника омыли его с душистым мылом, а потом натёрли кожу розовым маслом, так, что дона Алехандро затошнило от приторного запаха. Дагман собственноручно расчесал его волосы, в то время, как мальчик обработал и покрасил ногти у него на ногах и руках в цвет охры. Наконец чернокожий евнух, придирчиво окинув взглядом вконец упавшего духом дона Алехандро и оставшись доволен результатом, вручил ему халат.
Ибериец, тщетно поискав взглядом какие-нибудь ещё предметы гардероба, вздохнул и накинул халат на голое тело.
- Идем, господин велел показать тебя ему!
Дон Алехандро, вздёрнув голову кверху и стараясь не выдавать собственное волнение, густо сдобренное почти детской обидой, пошёл следом за Дагманом.

На сей раз эмир был в библиотеке. Склонившись над пергаментом, он со всем тщанием изучал его, и бывший маг почувствовал горькую зависть к этому мирному занятию.
Дагман поклонился, при этом так выразительно глянув в сторону новенького, что дон Алехандро, помешкав малое время, всё же преклонил колени.
- Встань и подойди, - велел Аль Джассин, оторвав взгляд от книги.
Ибериец послушался.
- Сними халат, - будничным голосом велел эмир.
Дагман не стал дожидаться, послушает ли невольник прямой приказ господина, и одним отработанным движением сдёрнул шёлковую тряпку с плеч отшатнувшегося невольника. Эмир встал с дивана и начал оценивающе осматривать плоды трудов своего евнуха. Перед ним стоял молодой мужчина, пропорционального сложения, с оливково-смуглой, как у всех уроженцев юга Иберии, кожей. Лишённое бороды, его лицо казалось теперь странно юным и беззащитным, высокие скулы покрылись пятнами гневного румянца, длинные, до лопаток, волосы струились по спине.
Аль Джассин не удержался, протянул руку и пропустил сквозь пальцы блестящую чёрную прядь. Его рука соскользнула на смуглое плечо, прошлась по гладкой коже, и сползла вниз, царапнув по пути коричневый сосок.
Дон Алехандро втянул в себя воздух, сдерживая желание оттолкнуть хозяина и сбежать.

Аль Джассин с усмешкой смотрел на нового невольника, замечая и строптивый взгляд золотистых, похожих на тигриные, глаз, и упрямый подбородок, и нервно закушенные губы, и сильное, привычное к физическим нагрузкам тело, и крепкие руки фехтовальщика. Увиденное ему понравилось. Определённо, решил эмир, блаженно щурясь, калифу придется по вкусу смертоносная игрушка, и он, что вполне сообразуется с его жестоким и несдержанным нравом, конечно, попытается сломать её, но игрушка с секретом убьет его самого.
- Хорошо, Дагман, я доволен, - наконец произнес хозяин. – Теперь ты должен обучить этого невольника и подготовить его для служения в гареме. Раб, я нарекаю тебя Фарид, что значит «особенный». С этого дня ты должен откликаться на это имя.
- О господин, но этот раб невежественен! Он не знает приличного обхождения, как сможет он доставить удовольствие хозяину?
- Даю тебе неделю, Дагман. Обучи его основам, большего не требуется.
Услышав слово «гарем», Дон Алехандро почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Вначале он даже подумал, что ослышался. В следующее мгновение, когда он осознал, что это – жестокая действительность, стремление предпринять хоть что-то для собственного спасения бросило его вперед, к ногам хозяина.
- Господин! Молю вас, преклоните слух! – сбивчиво проговорил бывший маг.
- Говори, раб, но быстро – ты надоел мне.
- О господин, твой раб не искушён в любовном искусстве! Как он может доставить удовольствие мужчине? – торопясь, заговорил дон Алехандро. - Но я обладаю другими талантами, в своей стране я был учёным – магом, я прочёл множество книг на разных языках, я могу быть полезен…
- Замолчи, раб, - сухо сказал эмир. - Я определил, где ты будешь служить, и это всё, на что ты можешь рассчитывать. Я не буду тебя наказывать на первый раз, но в дальнейшем запомни – ты не должен говорить со мной первым. А теперь – вон отсюда!

Алехандро-Фарид в волнении мерил шагами дворик.
- Дагман, что всё это значит? – потребовал он ответа, – Как можно - меня – и в гарем? Да я никогда не занимался этим с мужчиной! Да меня с души воротит, стоит только подумать…
- Замолчи! – рыкнул евнух. – У тебя два пути – либо ты повинуешься, и тогда живешь себе спокойно, не думая о завтрашнем дне, тем более, что господин всё же предпочитает женщин. Скорее всего, он и призовёт-то тебя один раз в жизни. Или ты сопротивляешься, а надо тебе сказать, что господин отдал за тебя немалые деньги. И чтобы эти деньги не пропали, тебя кастрируют и сделают евнухом, ведь евнухи всегда в цене.
- Как? – ошеломленно спросил Фарид.
- А вот так! – Дагман распустил кушак на шальварах и приспустил их вниз. – Смотри, о Фарид, они просто отрезают всё и сшивают вместе, а для того, чтобы справлять малую нужду - оставляют отверстие, куда вставляют трахею козлёнка. Нравится? Что так побледнел? Эй, не падай!
Фарида скрутил жесточайший приступ дурноты пополам с почти болезненным сочувствием. Чернокожий здоровяк был начисто лишен мужского естества. Промежность вспарывал уродливый шрам, из которого торчал кончик трубки.
- Ничего, о Дагман, я в порядке. Я готов учиться, – выговорил Фарид, с трудом выталкивая слова из глотки.
- Так-то! – усмехнулся евнух, приводя одежду в порядок.

Дагман не солгал – действительно, хозяин не питал особого пристрастия к мальчикам, судя по величине мужской половины его гарема, значительно уступающей женской. Мужской гарем располагался в левом крыле дворца, его окна и двери выходили в тенистый ухоженный сад, окружённый высокой оградой.
Обитали в гареме всего семь мальчиков, ещё не достигших возраста мужания, когда ломается голос и подростковая, хрупкая еще угловатость, сменяется взрослой силой и статью.
Новичок был встречен любопытными взглядами и шушуканьем. Фарид всё ждал, когда к нему проявят интерес, но так и не дождался. Юные наложники ограничились заочным обсуждением персоны нового обитателя, в то же время всеми силами сторонясь его. Трудно сказать, виноват ли в этом был возраст Фарида – по меркам гарема весьма почтенный – или же тут играло роль его чужестранное происхождение, но никто не беспокоил новичка излишним вниманием.
Первую половину дня Фарид гулял в одиночестве, прохаживаясь по внутреннему дворику, пока не выучил весь путь до стены так хорошо, что мог бы повторить его с завязанными глазами, при этом не задев ни единой ветки.
К концу дня он уже знал, что охраны в этой части дворца нет, что евнухи, которые должны были бы следить за порядком, отлынивают от работы, предаваясь курению гашиша где-то в укромном месте, неприятности мог навлечь на него только Дагман, пару раз в течение дня забежавший справиться, всё ли в порядке.
Фарид прилёг на отведённую ему кушетку, сквозь опущенные ресницы наблюдая за остальными наложниками. Юноши, томные, изнеженные, сбивались в стайки, приглушённо разговаривая, кто-то рассеянно перебирал струны удда, извлекая звуки, напоминающие соловьиную трель, один, совсем юный мальчик, кормил рыбок в фонтане. Фарид так увлёкся игрой водяных струй, что не заметил, как к нему подсел Дагман.
- Осваиваешься? Правильно, Фарид. Зачем мучить себя бесплодными рассуждениями о том, что могло бы быть, если бы не случилось того, что случилось? Гораздо лучше смириться со своей судьбой.
- Ты вправду так думаешь? – новоиспечённый наложник кинул на непрошеного советчика сумрачный взгляд.
- А как ты считаешь? – ответил он. – Иначе я бы не выжил – просто не захотел бы. Завтра мы начнем твоё обучение, а пока отдыхай, привыкай к новому положению.
Фарид вздохнул с облегчением, когда снова остался один. Им понемногу стало овладевать лихорадочное волнение, которое он едва ли сумел бы скрыть от опытного человека, коим, без сомнения, являлся чернокожий.
Вечер наступил внезапно, накрыл землю непроницаемым для солнечного света колпаком, но его бархат оказался сильно попорчен молью, и в дыры просвечивали звёзды.
Юноши, потягиваясь, разбрелись по своим местам, располагавшимся в небольших нишах, отделённых от общего зала занавесками. Фарид, затихнув на своем ложе, внимательно прислушивался к доносившимся снаружи звукам. Вскоре гомон голосов затих, наступила долгожданная тишина. Наложник неслышно натянул шальвары и короткую курточку, стянул волосы в хвост. Немного подумав, отказался от обуви – длинные загнутые носы делали её неудобной для его целей. Босой и лёгкий, он выскользнул из своего закутка, переждал, когда успокоится заполошно забившееся сердце. Кругом было тихо, только звёздный свет проникал сквозь стрельчатые окна, серебря шёлковые ткани и играя в струях фонтана.
Фарид двинулся вперед. Пересёк зал, дотронулся до двери самыми кончиками пальцев, постоял немного и, сделав глубокий вдох, потянул её на себя. Дверь почти беззвучно подалась, и Фарид, обливаясь холодным потом, проскользнул в образовавшуюся щель. Ему показалось, что снаружи день, так ярко светила луна. Тени от деревьев причудливо сплетались на посыпанных щебнем дорожках, ветви шелестели что-то невнятное, и Фарид, оставшись наедине с небом и звёздами, почувствовал прикосновение могущественной Судьбы к своему сердцу. Правда, интуиция вопила, что Судьба на сей раз выступает против него.
Бывший маг сердито помотал головой и постарался не слушать назойливый внутренний голос.
Расправившись с демонами в своей голове, он решительно отделился от дверного проема и шагнул во двор.
Пока всё шло хорошо – никто не ничего не заметил, только ночная птица, издавая тревожный клёкот, вспорхнув с ветки, с шумом поднялась в воздух.
Беглец, осторожно ступая, шел прямиком к внешней стене, и каждым шагом, приближавшим его к свободе, росла его вера в то, что всё получится, не может не получиться!
Путь его лежал мимо садового павильона, настолько маленького, что в нём можно было стоять или сидеть от силы вдвоём. Он представлял собой круглую площадку, накрытую поддерживаемой четырьмя колоннами куполообразной крышей. Фарид уже ступил в её тень, как вдруг донесшийся оттуда шум заставил его насторожиться. Беглец подкрался поближе и затаился, прислушиваясь. Движение за колоннами показало, что внутри кто-то есть. Вскоре Фарид различил отчетливый шёпот:
- Мой маленький, сладкий, мой мальчик, ну пожалуйста, будь со мной, мой Али, мой…
- Селим, не надо, ну Селим.. – пискнул Али, - увидят, Селим...
Фарид вспомнил этого Али - самый младший в гареме, с невинной мордочкой Небесного Жителя и рыжими кудряшками.
В павильоне сплетались тени, и Фарид подобрался ближе – что-то манило его, не давая оторвать взгляд от порочного зрелища.
Он увидел, что Али повернулся спиной к Селиму и упёрся руками в колонну, Селим, будучи выше мальчика на голову, раздвинул складки одежды юного любовника и забрался жадными ладонями между ягодиц, огладил худенькие бёдра; склонившись над Али, он, не переставая, шептал ему что-то, горячо выдыхая в кудрявую макушку.
Даже издали, даже в темноте Фарид видел, как томно закрылись глаза мальчишки, как он повёл бедрами, изогнулся в талии, похабно отставляя раскрытую задницу. Селим последовал приглашению, поспешно толкнувшись в подставленное отверстие, и Али зажал рот ладонью, чтобы не кричать, и Фариду хорошо было видно, как он дрожит, то ли от невыносимого наслаждения, то ли от сильной боли.
Он едва заставил себя оторваться от приковавшей его внимание картины. Зрелище возбудило Фарида, и он с трудом заново сосредоточиться на своей цели – перед глазами стоял предлагающий себя, кусающий губы Али, а в ушах – страстный шёпот Селима.
Наконец, справившись с собой, беглец продолжил свой путь. Больше его ничто не отвлекало, и вскоре он достиг стены. Ограда была высотой в три человеческих роста. Сложенная из камня, она не казалась непреодолимым препятствием – за выщербленные швы кладки кое-где можно было ухватиться.
Фарид помнил, что Дагман говорил об охране – на все ворота наложено заклятие, так что сбежать невозможно, но про ограду-то он ничего не говорил. Может быть, бравые дозорные бродят ночью по ту сторону ограды, и стоит ему только показаться снаружи, он будет схвачен, но это лучше, чем казнить себя всю жизнь за то, что упустил единственный шанс.
Он заставил себя успокоиться и сел под стеной, привалившись к ней спиной и чувствуя даже через куртку шероховатость камня. Теперь многое зависело от его спокойствия и решимости. Фарид сглотнул и прикрыл глаза, сосредоточившись на дыхании и представляя, как всё его тело окружает золотистое сияние. Он старался ощутить всё вокруг. И наконец почувствовал – холод и неподвижность камня, незаметное свечение от росшего поблизости дерева, шорох насекомого, роющего землю глубоко внизу. Возможно, всё это было плодом воображения, но Фарид сосредоточился и представил, что золотое сияние становится волной, которая подобно морскому прибою накатывает на стену. Ничего, ни единого следа чужой волшбы. Воображаемая волна поднялась над оградой, и Фарид приготовился к удару, какой бывает при столкновении с враждебной магией, но его не последовало.
Это с равной вероятностью могло означать и то, что магии нет и в помине, а сказки о заговорённых воротах всего лишь страшилки для рабов, или то, что клеймо действительно лишило мага его силы. Фарид подумал, что вероятность успеха один из двух – достаточный повод для того, чтобы попытаться, и решительно поднялся на ноги.
Беглец подпрыгнул и ухватился за слегка выступающий из кладки камень. Подтянувшись, он нашёл, куда поставить ногу. Потом осторожно выпрямился, прижавшись к стене, словно к возлюбленной, нащупал руками неровности и снова подтянулся. Так, медленно, очень медленно переставляя руки и ступни, выискивая в ограде ямки и трещины и ежеминутно рискуя свалиться на землю, он полз по стене, как огромное насекомое. Не раз и не два нога соскальзывала, и Фарид повисал на руках, едва сдерживая рвущийся из груди крик и унимая сердцебиение. И снова лез вверх, дюйм за дюймом отвоевывая у Судьбы свою свободу. Ещё немного, правая рука уже цепляется за самый верх, и он уже забрасывает ногу и садится, свесив усталые ноги с края ограды на улицу. Внизу темно и безлюдно, и кажется, что даже ветер снаружи пахнет по-иному.
Фарид поглядел вниз, прикидывая, сможет ли безопасно спрыгнуть с такой высоты. Собрался с силами, и только попытался спустить ногу с внешней стороны забора, как невидимая сила отшвырнула его назад, и он полетел вниз. При падении та же сила, что сбросила его сверху, смягчила удар, но он всё равно чувствительно приложился спиной и плечом. Взвыл голос невидимого стража, крича: «Побег! Охрана, сюда!», и Фарид, собравшийся бежать с проклятого места, увяз в невидимой глазу паутине, опутавшей его с ног до головы.
- Глупец! – констатировал явившийся на шум вместе с охраной Дагман. – Я ж тебя предупреждал! Теперь не жалуйся. В зиндан его!
- Что, даже не ударишь меня? – осклабился Фарид. Неудача, вместо того, чтобы ввергнуть в уныние, вызвала в его душе вспышку какой-то бесшабашной ярости.
- Кто я такой, чтобы портить принадлежащее господину имущество? – насмешливо ответил евнух. – Но ты можешь не волноваться – не думаю, что господин оставит тебя безнаказанным!

Зиндан располагался в центре двора, именуемого рабами между собой «Площадь печали». Это была выкопанная в земле глубокая яма, прикрытая сверху решёткой. Узников спускали вниз по веревочной лестнице и таким же образом извлекали наружу. В середине двора был установлен столб с перекладиной в форме буквы Т. Использовали его по-разному – от наказания плетьми до казни распятием.
Наутро, когда Фарида достали из ямы, он смог ближе изучить это сооружение. Оно ему весьма не понравилось, особенно когда его руки приковали к перекладине и так и оставили стоять у столба. За это время собрались и зрители – все не занятые делом рабы и вольная прислуга.
Солнце уже стояло в зените, когда, наконец, по оживлению среди публики Фарид понял, что экзекуция вот-вот начнётся. Странно, но он даже испытал некоторое облегчение. Всё тело от долгой неподвижности затекло, кистей рук он уже не чувствовал. Солнце нещадно напекло голову, так что его мутило, а во рту пересохло. Непривычная к жаре кожа горела, и Фарид подумал, что если выживет, то наверняка покроется волдырями от солнечных ожогов.
Появился палач.
Первый же удар вышиб из головы Фарида все мысли. Тело дрожало, мышцы напряглись, только усиливая боль. Удары продолжали сыпаться, сокрушая всю решимость держаться твёрдо. Фарид кричал, если бы мог. Он корчился, повисая всей тяжестью на цепях и давясь беззвучным криком, и воздух ворочался в его груди тяжкой глыбой, закупоривая дыхание. Наконец, когда Фарид уже не смог сделать очередной глоток этого застрявшего в лёгких воздуха, он потерял сознание.

@темы: Слеш, Игрушка с секретом, Оридж

---

я чайник.((( Это не лечится. Побиться башкой об стенку - пробовала. Не помогает. Дихлофос не предлагайте - у меня от него неконтролируемая икота.

---

Ваш спутник на Балу Монстров

---

16.11.2014 в 21:34

Пишет  Kanashimi-san:

17.11 - День рождения сейю Б. Кроуфорда - Рётаро Окиаю!

17 ноября 1969 г. родился Рётаро Окиаю - сейю, подаривший свой голос Брэду Кроуфорду, Кучики Бьякуе, Тэдзуке Кунимицу, Шраму из "Алхимика", К из "Гравитации", а также десяткам других замечательных аниме персонажей!

С Юбилеем, Окиаю-сан!

---

---

Название: Игрушка с секретом
Авторы: Рыжая Стервь, алиса777
Фэндом: ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Статус: в процессе
Жанр: слэш, гет, фэнтези, ангст
Предупреждения: насилие, изнасилование

Песнь третья

Песнь третья
И когда солнце ушло за горизонт, ночь насурьмила брови и улыбнулась, глядя на своё отражение в фонтане. Вышла луна, круглая и сияющая, как лик невесты на брачном ложе, и был укрыт от чужих глаз земной мир, со всей неправдой, творимой людьми, и калиф навестил своего наставника, того, кто учил его не только читать и писать, но и видеть во всём мире отражение лика Матери Звёзд, чьё дыхание дарит жизнь, а воля направляет всё сущее к благодати.
С грустью смотрел старый шейх на своего ученика, мудрость которого теперь сравнялась с его жестокостью. Причины её были понятны Хуссейну ибн Хикмету, но он не опустит руки и будет взывать к душе Мансура до тех пор, пока тот его не услышит или же не казнит. Ибо есть во всём случившемся и вина старого шейха - не было его рядом с молодым калифом, когда душа Мансура истекала кровью, а сердце каменело от горя по близким людям.
- Да пребудет благословение Семи Звёзд над вашим домом, о хаким!
- Да хранит Мать Звёзд, что сияет на ночном небосклоне, владыку нашего, да смягчит она его сердце и направит стопы его по пути благодати! – склонился в поклоне старый мудрец.
- Снова ты говоришь мне о милости. Но к кому? Разве я не воздаю по заслугам, разве может кто сказать, вот я был неповинен в том, в чём меня обвинили, и калиф рассудил не по справедливости?
- Но слуги твои, о Мансур...
- Что слуги, хаким? Не говорили ли древние, что страх - лучшая узда для человека? Люди порочны по сути своей, сердце их слабо и наполнено прахом. Оступившийся раз, оступится снова. Тот, кто восстаёт против господина своего, противится воле богов, что поставили одних людей над другими, дабы вели они их к благодати, как караванщик ведёт караван сквозь пустыню. Разве я не таков? Разве я, как погонщик, не выбираю истинный путь для своего народа, разве, как пёс, не защищаю их, не жалея себя?
- Не жалеешь ты и других, – твердил шейх, снова и снова взывая к сердцу любимого ученика своего. - Но, Мансур, разве гасят огонь огнём? Ведь сказано в "Звёздной книге", что милость к слабым и падшим, словно вода над огнём, словно дождь над иссохшей пустыней, и она, напоённая влагой, расцветает потом будто райские кущи.
- Истинно так. Но сказано так же, что проливший кровь убивает душу свою. Ты знаешь, учитель, о тех днях, когда я покарал убийц и предателей, но душа моя отяжелела от крови, не подняться ей больше к Престолу Звёзд, и когда будет Последний Суд, то низвергнут её в пропасть, где пустота и мрак, и не будет ей покоя всю бесконечную вечность. И не говори мне о милости, о прощении, ибо как я, судивший других, могу оправдать себя? Знаю вину свою, готов понести наказание, но пока я жив, не будут неправедные, жестокие и алчные отнимать жизни и чинить произвол. Я сказал.
И грустно замолчал старый мудрый шейх Хуссейн ибн Хикмет, ибо понял, что сердце калифа твердо, словно алмаз, и ничто не сможет смягчить его.

Глава пятая

Дон Алехандро тщательно приготовился к предстоящему свиданию. Он надушил и расчесал усы и бородку, переоделся в камзол тёмно-зелёного бархата, панталоны горчичного цвета и рубашку тончайшего полотна, стянул волосы в хвост зелёной лентой и надел на голову коричневый берет. Завершал туалет коричневый кушак.
Последний взгляд в зеркало убедил мага в собственной неотразимости. Он самодовольно подкрутил ус и принялся ждать, но минуты текли за минутами, а Рави всё не было. В ожидании посланца любви дон Алехандро ходил из угла в угол, раздражённо отсчитывая секунды.
Наконец дверь скрипнула, и Рахман, просунув в комнату любопытный нос, сообщил, что давешний мальчишка привёл носильщиков с паланкином и ожидает на улице.
Маг мигом сорвался с места, успев только предупредить Рахмана, что ночевать дома он сегодня не будет.
Паланкин двигался по городу в полной темноте, Рави бежал рядом, попутно давая указания носильщикам. Не видно было ни зги, так что, когда паланкин остановился и дон Алехандро, выпутавшись из складок собственного плаща, спустился на землю, он совершенно не представлял, где находится, и далеко ли отсюда его дом. Правда, сейчас это его волновало меньше всего.
Неутомимый мальчишка, приложив к губам палец, схватил мага за рукав и увлёк за собой. Заинтригованный дон Алехандро молча последовал за ним.

Рави распахнул перед своим спутником створки двери и шёпотом пригласил войти. Маг сделал шаг и остановился – роскошь внутреннего убранства поразила его.
Стрельчатые своды покрывала тончайшая роспись, изображающая Небесные Чертоги со всеми их увеселениями и радостями, стены были отделаны резными деревянными панелями, и всё это великолепие освещалось десятками свечей в бронзовых канделябрах в виде зверей и птиц. Множество мыслей в этот момент пронеслось в голове дона Алехандро, и не понимал он по скромности своей, чем же сумел прельстить хозяйку такого дома.
Только страх показаться трусом помешал ему уйти как можно скорее, не дождавшись пригласившей его женщины.
Однако, пока он боролся с собой, время, отведённое ему милостивой судьбой, вышло – всколыхнулась занавеска, прикрывающая узкий проход во внутренние покои, и перед магом предстала та, что позвала его. Закутанная с ног до головы в тяжёлое тканое покрывало, не дающее разглядеть очертаний её тела, женщина издала легкий смешок, когда маг повернул к ней удивлённое лицо и поклонился.
- Ты пришёл, о мой прекрасный юноша! – прошелестел в тишине её голос, показавшийся дону Алехандро весьма мелодичным. – Я так ждала встречи с тобой!
- Моя незнакомка, я сгорал от нетерпения, считая каждый миг до нашей встречи! Позволь же заключить тебя в мои объятия!
И бравый маг ухватил край покрывала, нетерпеливо распаковывая свой приз. Парчовая, тяжёлая от золотых нитей ткань неохотно поддавалась усилиям нетерпеливого любовника, но в конце концов тяжёлым комом упала на пол, открыв заинтересованному взгляду хрупкую фигурку, одетую в шёлковые шальвары и просторную рубашку. Красавица, а эта женщина с полным правом могла называться таковой, протянула руку.
- Письмо, - попросила она, мило улыбаясь, - отдай мне его, прошу тебя!
Дон Алехандро, не помня себя от нахлынувшего возбуждения, извлёк из кармана камзола шуршащий листок. Незнакомка почти выхватила его у мага из рук, и, удостоверившись в том, что это именно её записка, поманила дона Алехандро за собой, за занавеску.
Маг забыл о своих смутных подозрениях, стоило ему очутиться в спальне, чьё убранство состояло из большой кровати на низких ножках и пары высоких канделябров по обе стороны от входа.
Молодой человек сгреб прелестницу в охапку и, притянув к себе, без лишних слов опустил на кровать. Та только ахнула, но губы подставила охотно, прильнув всем телом к любовнику. Властно завладев этими нежными губами, он не услышал, в какой момент комната, бывшая только что надежным убежищем для них двоих, наполнилась гулом чужих голосов.
Уже готовый забыться в сладострастном танце тел дон Алехандро был безжалостно схвачен чьими-то крепкими руками. Жёсткие кулаки больно прошлись по его ребрам, швырнув неудачливого любовника на пол.
Маг привстал, но новый удар поверг его обратно. Вокруг стояли люди, одетые в форму городской стражи, и вид у них был весьма суровый.
- Что происходит? – вытирая рукавом бегущую из рассечённой губы кровь, проговорил дон Алехандро. – Кто вы такие? Как вы смеете так бесцеремонно врываться в дом?!
- Городская стража, – ответил представительный военный, носящий на шлеме алое перо. – Нас оповестили, что здесь творится беззаконие!
- О, мукаддим Мустафа Аль-Зейбак! Хвала Семи Звёздам, что ты услышал мои крики! – недавняя возлюбленная, только что льнувшая к любовнику, вдруг бросилась в ноги стражу с красным пером, разрывая на себе остатки одежды и горько рыдая. Магу осталось лишь изумляться смене её настроения.
Мукаддим поднял красавицу с пола и заботливо укутал своим плащом, свирепо глянув на пораженного таким двуличием дона Алехандро.
- Что здесь происходит? – негодуя, повторил маг, повышая голос. - Я требую ответа!
- Взять его, - скомандовал Аль-Зейбак, не обратив на вопрос никакого внимания.
Дон Алехандро поднялся сам, не давая стражникам лишнего повода к рукоприкладству, и вышел на улицу. Там ему заломили руки и погнали к городскому зиндану, где он просидел до следующего утра.

Дон Алехандро провёл ночь без сна, что вполне естественно для человека в его положении. Зиндан был в подземелье; камеры располагались вдоль длинного коридора, освещённого укреплёнными
на стенах факелами. Судя по крикам, где-то неподалёку находилась и пыточная. От этих воплей непривычного к такому мага бросало то в жар, то в холод, а сердце колотилось как у загнанной лошади.
Дон Алехандро колебался. Несмотря на знатное происхождение, умение фехтовать и многочисленные любовные интрижки, забиякой он не был, на дуэлях дрался раза три за всю жизнь, да и то до первой крови, и ещё никого не убивал. Будучи человеком миролюбивым, он даже не помышлял о том, чтобы применить магию и скрыться. Совершенно идиотская надежда, даже, скорее, вера в то, что с ним не может случиться никакого несчастья, до самой последней минуты его не покидала. Он просто терпеливо и в некоторой растерянности ждал рассвета, и был полностью уверен, что с солнечными лучами развеются и все тучи над его головой, дело непременно прояснится, и он, оправданный, вернётся домой, к своим драгоценным книгам и свиткам.
Поэтому, когда стражник открыл дверь его камеры и указал на выход, истомившийся в ожидании маг приободрился и охотно устремился вслед
за своим сопровождающим.
Пройдя некоторое расстояние, дон Алехандро оказался в большом зале, где собрались какие-то люди, судя по богатой одежде – чиновники и знать. Его втолкнули в отгороженный решёткой угол, где уже сидели на полу трое оборванцев дикого вида, толстяк в богатом халате и женщина средних лет, без покрывала, сверкающая насурьмленными глазами на сидящего на возвышении в центре зала человека.
- Эй, чужеземец, тебя-то за что замели? - хрипло спросила женщина.
Дон Алехандро пожал плечами, от всей души надеясь, что разговор с подобной особой на этом и закончится.
- Ох ты, какие мы гордые! Гляньте на него, разоделся, как индюк, и морду воротит! А я, может, тоже женщина приличная!
- Тише ты, дочь ослицы! - шикнул на неё оборванец. - Плетей захотела? Смотри, уже вон стража на нас поглядывает!
Дон Алехандро с признательностью посмотрел на оборванца.
- Скажите, что это за собрание? - спросил он. – Это и есть суд?
- Ну ты, парень, насмешил! Правда, что ль, не знаешь, где находишься? Суд это, вон тот гусак в высоком тюрбане - главный кади. А вон тот кабан в кожаном жилете - палач.
- Палач? – дон Алехандро был твёрдо уверен, что иметь дело с этим-то человеком ему точно не придётся, но вид гиганта, небрежно расхаживающего по помосту, заставил его сердце сжаться.
- Ну да, а что ты так напугался? Первый раз, да? Ясно! – словоохотливый оборванец дружелюбно похлопал мага по плечу грязной рукой. – Ты не боись, приятель! Долго у нас в зиндане не
держат. Сейчас вот и приговорят, и, не сходя с места, накажут. У нашего калифа слово с делом не расходится, так-то!
Дон Алехандро вытер рукавом пот со лба. Он, конечно, верил в справедливость, но неприятный холодок по спине всё же пробежал. Тем временем перед судьей с жаром выступал бородач в зелёном халате.
Размахивая руками, он доказывал что-то, громко кляня то собственную глупость, то некоего Али, укравшего дневную выручку; потом кади милостиво кивнул, и по знаку бородача к помосту вышли четверо человек, по всей видимости, свидетели, которые в один голос стали подтверждать показания истца. Кади послушал, потом нетерпеливо прервал обвиняющую сторону и прокашлялся.
- Сим доказано, что некий Али, по прозвищу Дырявый Кувшин, что нанялся служить в лавке почтенного Усмана, действительно ограбил своего господина на пятьдесят динаров. Также приговариваем этого недостойного к отрубанию кисти правой руки, дабы всякий, увидевший его, знал, что это презренный вор.
Двое стражников прошли за решётку и взяли под руки оборванца, с которым разговаривал дон Алехандро. Тот, словно позабыв всю свою браваду, разом побелел и был, казалось, близок к обмороку. Ноги несчастного подкосились, и стражники почти волоком подтащили его к помосту и кинули на землю.
- Видеть не видел таких денег, добрый господин! - кричал несчастный. - Смилуйтесь!
Палач, помахивая топориком, взял приговоренного за ворот его жалкого рубища и потащил к плахе, которую маг заметил только что, а заметив, уже не мог отвести от неё глаз. Али зажмурился и сжался в комок, но палач потянул его за руку, положил кисть на деревянный обрубок и, негромко хакнув, рубанул по ней топором также спокойно, как крестьяне рубят кур. Хлынула кровь. Запахло горелой плотью, когда палач прижёг обрубок раскалённой болванкой, таким варварским способом остановив кровотечение. Неудачливый воришка завизжал и сомлел, потеряв
сознание. Тело оттащили куда-то в сторону и бросили, словно мешок с негодным тряпьём.
Далее разбирали дело Биби-ханум, содержащей веселый дом и частенько обкрадывающей своих посетителей — её приговорили к порке, что и было проделано тотчас же, под гогот и улюлюканье толпы.
Потом мирили двух соседей, рассорившихся из-за виноградной лозы, которая никак не могла удержать свой рост в пределах одного двора и распространила свою благодать на двоих. К этому времени маг уже невольно стал сомневаться в благополучном исходе своего дела.
Поэтому, когда его вызвали, дон Алехандро уже приготовился к самому худшему. На крайний случай он всё же решил применить кое-какие знания, отвести страже глаза и уйти. Возможно, ему даже придётся покинуть негостеприимную страну.
Он довольно бодро подошел к помосту и, сохраняя достоинство, несмотря на разбитое лицо, поклонился кади.
- О, господин, не сомневаюсь, что столь достойный человек будет судить по справедливости! Я знаю, сколь ценят закон в вашей благословенной стране. Возможно, что по незнанию я и мог совершить какую-нибудь глупость, но никак не серьёзное преступление.
- О, злонамеренный сын порока! Ты называешь это деяние «глупостью»? Видно, тебе совсем не знакомо понятие чести! - разгневался кади. -Достопочтенная Хуршид-ханум, супруга почтенного Сулеймана ибн Хафиза, обвиняет тебя в насилии, а также в волшбе и привороте! Или ты будешь отрицать, что обучался магии?!
Маг стоял, как поражённый громом. Такого поворота он никак не ожидал.
- Что вы говорите? Волшба? Приворот? Я никогда и не мыслил о подобном! - взволнованно воскликнул он.
- Да ну? Все вы так говорите, пока вас не изобличишь! – припечатал кади. - А Хуршид-ханум свидетельствует обратное! Подойди, о, несчастная жертва!
Хуршид-ханум, завернутая от макушки до пят в такое объёмное покрывало, что её фигура производила впечатление плотно скрученного большого тюка, мелкими шагами подошла к помосту. С трудом
преодолевая сопротивление десятка покрывал, несчастная жертва поклонилась судье.
- О, господин, всё так и было! – заговорила она, и так печален был её голос, что сам дон Алехандро в тот миг поверил в собственную вину. - Этот человек прельстил меня своими речами, а потом так на меня посмотрел, что я забыла даже своё имя. И пришлось мне, известной своей добродетелью женщине, повинуясь его взгляду (а глаза у него светились, как уголья!) - возлечь с ним на ложе страсти, и только мукаддим Аль-Зейбак, да продлятся дни его жизни, спас меня от участи горшей, чем смерть!
В толпе угрожающе зароптали, и маг понял, что в случае оправдательного приговора ему всё равно придётся спасаться бегством, если не от стражи, то от добропорядочных горожан.
- Так будет же тебе кара по твоей вине! - возгласил кади, вставая на ноги. - И будешь ты продан в рабство, и познаешь стыд и поношение, ибо возгордившийся да унижен будет!
«Этого не может быть, - смятенно думал дон Алехандро, - это просто какой-то кошмарный сон!»

Но нужно было что-то делать, причём немедленно. И дон Алехандро застыл, прикрыв глаза и концентрируя энергию в точке солнечного сплетения, чувствуя, как сила сбегает по венам к кончикам пальцев. Он поднял руки и между ладонями заискрился наполненный энергией воздух. Плавным движением рук маг направил искрящийся поток на стражников, почуявших в эту минуту неладное и устремившихся к иберийцу. Но вдруг энергия рассеялась без остатка, как погашенный порывом ветра костёр. Досадуя на себя, дон Алехандро сделал вторую попытку, но в этот раз он не сумел даже достичь необходимой концентрации. Он почувствовал, что нечто мощное глушит любое проявление его магического дара. В поисках этого самого «нечто» маг огляделся по сторонам.
Его внимание привлёк некий человек, одетый в чёрное. Вытянув вперед руку, на которой сверкал изумительной красоты тёмно-вишневый камень, он указывал на дона Алехандро, и волны исходящей от иберийца силы втягивались в кристалл, заставляя его сиять небывалым светом.
Мрачная реальность предстала перед доном магом во всей своей неприглядной наготе. Цедя сквозь зубы грязные ругательства, он ещё попытался отбиться от подбежавших стражников, скорее для самоуспокоения, нежели действительно поверив, что это поможет вырваться на свободу. Но через несколько минут рукопашной ему уже скрутили за спиной руки и поволокли к плахе. Там дон Алехандро сквозь заливавший глаза пот с содроганием разглядел небольшую жаровню, в которой раскалялось железо.
- Своим сопротивлением ты, ничтожный, только подтверждаешь выдвинутые против тебя обвинения! - громогласно возвестил кади. - Для того, чтобы лишить тебя колдовского дара, можно было отрубить тебе кисти рук или язык — и ты не мог бы более творить волшбу. Но тебе просто поставят на лоб клеймо, чтобы ты не смог пользоваться своей силой. Помни нашу милость, и моли богов, чтобы они ниспослали тебе возможность исправиться!
Маг содрогнулся.
- Что это за суд такой, - крикнул он, - когда вы даже не выслушали меня и не дали возможности оправдаться!
Невзирая на протесты и сопротивление, дона Алехандро повалили на помост, двое стражников прижали его к земле, и он беспомощно наблюдал, как палач идет к нему, и клеймо, зажатое в клещах, пульсирует вишнёвым светом. Палач нагнулся над ним, отвёл со лба упавшие волосы, и страшная боль опрокинула мага в спасительный обморок.

@темы: Слеш, Игрушка с секретом, Оридж

---

12.11.2014 в 10:52

Пишет  Diary best:

Пишет  MarInk:

о трудностях перевода

- И ещё сигарет дайте, пожалуйста.
- Вам каких?
- Тех, которые с разоблачением.
- Каких-каких?
- Ну, на них написано, что на самом деле наше правительство - оборотни-геи.
- Эм... у нас таких нет в продаже, по-моему.
- Ну как же нет, везде есть, очень популярные сигареты. Прямо так по-английски и сказано на пачке: Parliament Night Blue. Правительство ночью голубое.

Cвое | Не Бест? Пришли лучше!

---

12.11.2014 в 01:49

Пишет  Nilena:

10.11.2014 в 19:46

Пишет  All Rights Ignored:

много ржал. ваша очередь.

10.11.2014 в 02:52

Пишет  хохочу:

***

---

блин, чего у меня такая тонкая кожа!!! Сцуко.

---

ЫЫЫЫЫ!!!

ficbook.net/readfic/2530502

@темы: Обожаемое

---

Узнала, что кабашоны лучше всего хранить в альбомах для коллекционирования монет. Там такие кармашки специальные, с клапанами. Пойду искать.

Сегодня купили в акву рыб. Крупных и красивых цихлид. Наконец-то аквариум заиграл!

---

Название: Игрушка с секретом
Авторы: Рыжая Стервь, алиса777
Фэндом: ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Статус: в процессе
Жанр: слэш, гет, фэнтези, ангст
Предупреждения: насилие, изнасилование

Глава четвёртая

Джамаль ибн Кассим сделал затяжку. Ароматный дым повис в воздухе, дурманя и без того изрядно потяжелевшую голову. Эмир расслабился, наблюдая за нагой танцовщицей. Маленькие руки порхали, то взлетая к узкому лицу, то спускаясь вниз, колыхались возле тёмно-вишневых сосков, касаясь продетых сквозь них колец с шелковыми кисточками. Томно покачивая бёдрами, девушка изгибала стан, наклоняясь то в одну, то в другую сторону в такт дроби маленького барабана, в который бил сидящий у её ног мальчик.
Джамаль потянулся к подносу и взял с него кубок драгоценного стекла. Гранатовая жидкость густо плеснула в стенку кубка, окрасив стекло изнутри, эмир коснулся края губами и отпил дарящий блаженство напиток.
- Благодарность моя не знает границ, о мудрейший! – продолжал он затянувшийся, но столь необходимый разговор. - Твоя речь снискала у калифа, да хранят его Звёзды и да продлятся его дни, полное одобрение. С этого дня никакое колдовство не сможет посягнуть на свободную волю людей, и высшие, как и низшие, могут быть спокойны за свое будущее.
Настоятель храма Матери Звёзд внимал хвалебным речам, жмурясь от удовольствия. Вино и кальян уже оказали на него свое благостное действие. Он с трудом сидел на мягком ковре, и, хоть и был обложен подушками со всех сторон, так и норовил завалиться на бок.
Эмир с радостью отправил бы уже старика в паланкине восвояси, но у него было ещё дело к настоятелю.
- Кстати, - небрежно сказал Джамаль, - мне тут донесли о том, что в Ариман недавно прибыл некий чернокнижник, изгнанный из своей страны. Не странно ли, что всякое отребье и явные преступники поселяются у нас, чтобы и здесь продолжать творить свои беззакония?
- Да, да, о эмир, как правильно ты сказал! Воистину, устами твоими глаголят Звёзды!
- Я также слышал, - осторожно продолжил хитроумный Аль Джассин, – что в Храме Матери Звёзд хранится некая реликвия, способная победить чары самого могучего колдуна. Так ли это, о хаким?
- Это так! – торжественно провозгласил старец. – Перстень с именем Рашида Бен-Саула хранится у нас уже тысячу лет! А ещё у нас есть клеймо, обладающее волшебной силой. Заклеймённый им колдун не сможет налагать чары, его сила потеряет способность выходить вовне и остается в плену его тела, совершенно бесполезная.
Третий собеседник, до того сохранявший полнейшую неподвижность, пошевелился и этим привлек к себе внимание.
- Уважаемый кади, - Джамаль отвесил в его сторону лёгкий поклон, - должно быть, эта вещица будет вам весьма интересна!
- Не стану отрицать, любезный друг, - подал голос главный кади города. – Теперь, когда мы, по воле наимудрейшего калифа должны будем всерьёз заняться розыском и наказанием преступивших закон колдунов, нам понадобятся подобные вещи.
- О хаким! Для того, чтобы всецело исполнить повеление нашего калифа, да хранят его Семь Звёзд, вам придется пожертвовать эти реликвии для государственных нужд, иначе как мы станем бороться с колдовством? – незаметно подвёл итог эмир.
Разнеженный старец уже был согласен на всё. Он только кивал, жмурясь с блаженной улыбкой, усыплённый льстивыми речами. Вскоре Джамаль с облегчением препоручил уснувшего настоятеля его рабам, отправив с ними своего ближайшего помощника с наказом непременно привезти клеймо и перстень.
- О многомудрый эмир, о мудрейший из мудрых эмир, я не устаю восхищаться твоим красноречием! – насмешливо заявил кади, стоило им остаться вдвоем.
- Пустяки, - шутливо отмахнулся Аль Джассин, - уговорить блаженного старца, да еще после той речи, которую он сам же и произнес перед калифом… Невеликий труд!
- Ну конечно! Тем более, что её замысел целиком и полностью принадлежал тебе!
Эмир пожал плечами. Все гонения на чернокнижников преследовали единственную цель – прижать к ногтю именно того красавца, которого он увидел сквозь туман хрустального шара. Это был лишь первый шажок к вожделенному трону.
- Ну, это еще не всё, - произнес он, - и многое зависит от тебя, о справедливейший из праведных!
- Обо мне не беспокойся, - отмахнулся кади, - я твой верный союзник. Тем более, что, когда мечта твоя исполнится, я сумею быть полезным новому калифу!
Но разговор был прерван появлением нового гостя. Под расписным потолком вдруг сгустился туман, в зал ворвался стремительный вихрь, пахнуло озоном, и собравшиеся под высокими сводами облака пролились на достойных мужей, собравшихся в гостях у эмира, тёплым дождём.
Хозяин дома с проклятиями вскочил с места, отряхивая капли, не успевшие впитаться в плотную ткань халата, кади размотал свой тюрбан и, с сомнением поглядев на украшенный бахромой край, промокнул им бороду.
Вихрь рассыпался звонким смешком и развеялся, оставив вместо себя человека маленького роста, одетого в тёмные рубаху и шальвары. Человек как ни в чем не бывало уселся на ковёр и потянул с блюда виноградную гроздь.
- Шейх Ибрагим, ваше прибытие всегда отдаёт представлением кукольников, - презрительно хмыкнул кади, вытягивая ноги. – Ну зачем было мочить нас дождем, скажите на милость?
Шейх Ибрагим, придворный чародей калифа Ариманского, будучи разбуженным в самое неподходящее время, становился редкостной мстительной сволочью. Впрочем, он немедленно менял гнев на милость, как только получал возможность отплатить своим обидчикам.
Сейчас, глядя на жалкие мокрые одежды почтенных гостей эмира и его самого, шейх быстро пришёл в сносное расположение духа.
- О, эмир, прости, что не чествую тебя, как положено, но в такое время суток мне, немощному, полагается спать. Эй, раб, дай-ка мне чистую чашу и плесни вон из того кувшина. Это мой любимый напиток. Как ты это угадал, о Джамаль?
- Ты заговоришь по-другому, стоит только тебе узнать, зачем мы тебя позвали, - примирительно произнес эмир.
- Надеюсь, что так, - ответствовал чародей, отдавая должное напитку.
- Что-то подсказывает мне, - тонко улыбнулся хозяин дома, - что завтра в зиндане окажется некий могущественный колдун.
- Мой собрат по ремеслу? – удивился шейх Ибрагим. – И за что же, позвольте узнать, его упрячут в зиндан? Ведь наш калиф раньше благоволил чужестранным ученым.
- Раньше! – эмир подчеркнул это слово. – Но времена эти в прошлом. Но вернемся к нашему чужеземцу. Думаю, что обвинение поначалу будет не слишком суровым, и колдун спокойно досидит до суда, надеясь на справедливость и беспристрастие.
- О! Наш суд славится своим беспристрастием! – кади многозначительно поднял указательный палец.
- А потом, когда выяснится, что совершённое преступление более серьёзно, нежели всем казалось, он, разумеется, попытается обороняться с помощью своего искусства, и вот тут ты, о Ибрагим, сумеешь дать ему достойный отпор.
- Я? – стушевался чародей. – Да я сроду не давал отпор могучим колдунам!
- Пусть это не тревожит тебя, ибо ты получишь несравненное по своей силе оружие! – торжественно сказал Аль Джассин. – Вот, его уже несут!

При этих словах в зал вошёл помощник эмира, отправленный ранее в Храм Матери Семи Звёзд за реликвиями.
Преклонив колени, он вручил Аль Джассину большую шкатулку. Эмир открыл крышку. Внутри лежало клеймо – тонкая буквенная вязь, заключённая в овальную рамку, и золотой перстень с большим камнем винно-красного цвета. Не колеблясь ни минуты, Аль Джассин взял перстень и протянул его чародею.
- Этот перстень – реликвия Храма Матери Семи Звёзд. Он делает бессильными любые чары. Возьми его, шейх! Что такое? Ты колеблешься? Неужели ты, чародей, способен отказаться от столь мощного оружия, тем более, что его предлагают тебе даром?!

С недовольным ворчанием чародей надел драгоценность на палец.
- Не хотелось бы рисковать жизнью только для того, чтобы проверить, работает ли эта реликвия.


Эмир пожал плечами.
- Не беспокойся, это настоящее сокровище. Но свою полную силу оно обретёт только в руках знающего человека, истинного чародея. Бери, о шейх, используй во благо дарованное тебе!

Шейх Ибрагим не выказал радости, когда услышал подобное предложение. Напротив, он со всем пылом природного труса стал доказывать, что не годится в противники чужестранному колдуну. Остаток вечера прошёл в уговорах и подбадриваниях, к которым присоединился и кади.

Проводив гостей, Аль Джассин облегчённо вздохнул. Он покинул свои покои и по узкому коридору спустился в подземелье. В конце гулкого коридора была неприметная дверь. Эмир открыл её ключом, и вступил в жаркую полутьму. В маленькой комнате за небольшим горном работал человек.
Маленький и широкоплечий, даже выпрямившись во весь рост, он едва достал бы макушкой до пояса эмира. Руки кузнеца были свободны, но от лодыжки тянулась цепь, вмурованная в стену.
Кузнец был сед, но старческая немощь обошла его стороной, и металл, с которым он работал, охотно повиновался ему.
- Здравствуй, Керим, - сказал эмир.
Тот ничего не ответил.
- Я принес тебе работу, - Аль Джассин сделал вид, что не заметил грубости пленника. – Если выполнишь её, я освобожу тебя.
- Я могу верить твоему слову? – глухо спросил Керим.
- Да. На этот раз – да, ибо тогда исполнится моя мечта, и мне нечего больше будет желать, - ответил эмир.
- Что же тебе нужно на этот раз?
Вместо ответа Аль Джассин достал шкатулку и вынул оттуда клеймо.
- Тонкая работа, - сказал Керим, вертя в пальцах реликвию. – Колдовством разит за версту. Что это?
- Это клеймо запечатывает силу мага в нем самом, не давая ей выходить наружу. Мне нужно, чтобы кое-что в нём подправил.
- Вот как. Что ж, если ты расскажешь мне, чего хочешь добиться, возможно, я смогу это сделать.
- Тогда тебе придется провести у меня в гостях ещё немного, пока я не достигну полного могущества, - пожал плечами эмир. – Мне нужно, чтобы маг, клеймённый этим железом, через какое-то время смог восстановить свою силу.
- Сколько времени ты предполагаешь ему дать?
- Два месяца. Боюсь, что больше я не выдержу сам, - хищно улыбнулся Аль Джассин. – Сделаешь?
Керим молча раздул горн. Накалив клеймо, он перевернул его. На оборотной стороне были искусно выбиты буквы, складывающиеся в слово «навсегда». Кузнец ухмыльнулся в бороду.
- Два месяца, говоришь? Тебе повезло, вряд ли найдется где-нибудь второй дварф, тем более, в вашей стране, способный проделать такую штуку с магической вещью.
Говоря это, он ловко подчищал надпись на размягчённом металле. Металл сопротивлялся, прежняя надпись то и дело настойчиво проявлялась на уже выглаженной поверхности. Керим фыркнул и зашептал что-то себе под нос. Трудно сказать, было ли это результатом действия его заклинания, но в горне что-то загрохотало, тоненько тренькнуло, и мятежная реликвия успокоилась, позволив заменить категоричное «навсегда» на более мягкое «шестьдесят дней».
- Готово. Я буду ждать свою свободу, - сказал дварф, возвращая реликвию эмиру.
«А я – свой трон», - подумал эмир, тщательно запирая за собой дверь.

@темы: Слеш, Игрушка с секретом, Оридж